Пуля времени. Николай Свечин

– он мог бы стать героем и ее романа…

9

      Домой он заходит, стараясь не привлекать излишнего внимания. Но и без страха, в отличие от иных мужей-подкаблучников. Просто заходит, разувается, раздевается, идет на кухню.

      В кухне уже сидит недовольная Оксана.

      – Привет, Оксана.

      Она игнорирует.

      – Ну, не хочешь здороваться…

      – Ты поговори мне еще! – Оксану наконец прорывает. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?!

      – Да как будто и нет.

      – Как будто и нет?! А кто роды принимал у чужой женщины? У жены друга? Кто вместо того, чтобы…

      Поняв, что подобную сцену нельзя прекратить, а можно лишь переждать, Бурлак спокойно забирает томик Гиляровского и идет с ним в комнату.

      Но Оксана сопровождает его и туда.

      – Куда ты пошел? Стой! Стой, я сказала! Тебе придется меня послушать!

      Бурлак опускается в кресло и открывает старую книгу на странице со свернутым уголком – сколько он ни пытался избавиться от этой скверной привычки, ничего не помогает.

      – Все! Мое терпение лопнуло! Выметайся отсюда! Выметайся из моей квартиры! Если ты не забыл, это моя квартира, и я что хочу здесь, то и делаю!

      Бурлак откладывает Гиляровского. Описание быта москвичей конца XIX – начала XX века сейчас представляется не столь актуальным.

      – Выметаться?

      – Да! Наконец ты меня услышал!

      – Ты точно в этом уверена?

      – Как же ты меня достал!

      – Хорошо. Тут есть еще кое-какие мои вещи. Заеду за ними потом.

      – Давай уже! Скатертью дорожка!

      С обычной скоростью, как будто даже не резонирующей с напряженной обстановкой вокруг, Бурлак одевается и выходит из дома. Как говорится, характер нордический…

      – Ненавижу! – слышится ему вслед.

      Тогда Бурлак решает вернуться. Но лишь для того, чтобы забрать книгу. Дверь хлопает за ним во второй раз.

10

      Ключ проворачивается уже в двери кабинета Бурлака Ю. В., в отделении уголовного розыска УВД по ЦАО города Москвы. Зажигается свет. Рабочее место уже больше соответствует Юриным идеалам. Оксана бы удивилась.

      На стенах старые обои, а вдоль стен старая мебель. Но, в отличие от их семейного гнезда, это не рухлядь, а винтаж. Сверху – светильник дореволюционной конструкции, какие стояли вдоль какого-нибудь Невского проспекта на заре появления электричества. Снизу – стол, покрытый бархатным сукном, и настольная лампа, больше напоминающая подсвечник из имения какого-нибудь графа или барона. А со стены, с портрета в золоченой раме, на все это взирает Аркадий Францевич Кошко – до революции тот заведовал всем московским сыском.

      На тумбочку с резными ножками под картиной падает томик Гиляровского. А потом и сам Бурлак падает в элегантное кресло у окна.

      Позади тяжелый день. Глаза полицейского закрываются сами собой. И на мгновение он переносится в прошлое, ему снится…

      Впрочем, спит он совсем недолго. Капитана будит резкий звонок. На рингтоне что-то из Михаила Ивановича Глинки. Бурлак подносит телефон к уху, словно и не спал вовсе.

      – Да,