«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл. Эдит Несбит

это возможно, мисс, – проговорил мясник, и Элис снова спросила, не купит ли он вино.

      – Херес – моё любимое вино, – сообщил он.

      Элис предложила ему ещё раз попробовать.

      – Нет, мисс, спасибо, – отказался он. – Вино-то хоть и любимое, но организм мой плохо его усваивает. Даже, признаться, совсем не усваивает. Но у меня имеется дядя, и он его пьёт. Что, если я закажу для него полдюжины бутылок в виде подарка на Рождество? Ну а вам, мисс, вот сразу шиллинг комиссии. – И, вытащив из кармана горсть монет, он вручил одну ей.

      – Но мне казалось, за это платит производитель вина, – растерялась Элис.

      Однако мясник объяснил, что за полдюжины производитель ей не заплатит, а потом сказал, что отца дальше ждать, пожалуй, ему нет смысла. Не будет ли Элис так любезна попросить, чтобы отец написал ему.

      Элис опять предложила мяснику херес. Он быстро ответил что-то вроде «ни за что на свете», после чего она его проводила до выхода и вернулась к нам с шиллингом:

      – Ну как?

      Мы одобрили результат и весь остаток вечера обсуждали утраченное состояние, которое начали возрождать.

      На другой день к нам никто не приходил, а ещё через день наведалась леди просить деньги на строительство приюта для детей погибших моряков. Мы впустили её, и я в этот раз пошёл в столовую вместе с Элис. Леди мы сразу же объяснили, что из денег у нас имеется только шиллинг, но он нам необходим для кое-чего другого. А затем Элис быстро спросила:

      – А не откажетесь ли вы от вина?

      Леди несколько удивилась, но ответила:

      – Да. Большое спасибо.

      Она была не самой юной, эта леди, в манто, расшитом бисером, который, правда, кое-где успел уже оторваться, обнажив коричневую тесьму. И на её сумочке из меха тюленя тоже виднелись проплешины, а внутри лежали брошюры про погибших моряков.

      Налив столовую ложку «Кастилиан аморозо» в настоящий бокал из буфета (как и следует подавать вино настоящим леди), мы протянули ей бокал. Она попробовала, резко взвилась со стула, расправила платье, защёлкнула замок на сумочке и выпалила:

      – Вы злые и невоспитанные дети. Как вы посмели так бессовестно надо мной подшутить? Где ваши совесть и стыд? Я ведь могла отравиться! Вот напишу вашей маме об этом. Ты отвратительная девчонка, и пусть твоя мама…

      Тут Элис её перебила:

      – Мне очень жаль, но мясник сказал, что ему понравилось, только чересчур сладкое. И не пишите, пожалуйста, моей маме. Каждый раз, когда ей приходят письма, отец становится таким несчастным. – Элис уже чуть не плакала.

      – О чём ты, глупый ребёнок? – вмиг оживилась леди, и глаза у неё заблестели от любопытства. – Почему твоему отцу не нравится, когда твоей маме приходят письма?

      – Ах, вы!.. – воскликнула Элис и, зарыдав, выбежала из комнаты.

      Тут уже я сказал:

      – Мама у нас умерла. И пожалуйста, не могли бы вы прямо сейчас уйти?

      Леди какое-то время глядела на меня, а потом лицо у неё смягчилось и подобрело, и она произнесла:

      – Мне очень жаль. Я не знала. И забудьте про вино. Полагаю,