«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл. Эдит Несбит

когда мы впервые заговорили про поиск сокровища, я сказал, что кое-что обдумываю, но что именно, не говорил, потому что ещё не закончил обдумывать.

      Мы ответили:

      – Помним.

      – В общем, эта лакричная вода…

      – Чай, – поправила его Элис.

      – Ну ладно. Пусть будет чай. В общем, это меня навело на мысль… – Дикки ещё не успел сказать, на какую мысль, когда Ноэль прервал его криком:

      – Слушайте, а давайте-ка прекратим наконец чаепитие и устроим военный совет.

      Мы вытащили флаги, деревянный меч и барабан, и Освальд бил в него всё то время, пока девочки мыли посуду, а точнее, пока не пришла Элиза, которая объявила, что у неё и так в зубе стреляет и дёргает, а от нашего шума ей вовсе кажется, будто её ножом режут.

      Освальд, конечно, тут же прекратил. Потому что всегда готов откликнуться на вежливую просьбу.

      Мы оделись по-военному, сели у походного костра, и Дикки продолжил:

      – В этом мире всем нужны деньги, но не каждый видит, что` способно их принести. А я вот увидел. – Тут он умолк, чтобы выкурить трубку мира, из которой мы летом пускали мыльные пузыри, каким-то чудом до сих пор не сломанную.

      На сей раз мы набили трубку мира чайной заваркой, и трубка стала очень похожа на настоящую, но девочкам курить её не дозволялось. Им вообще нельзя пользоваться всякими разными сугубо мужскими вещами, потому что, если им это позволить, они ещё выше задерут нос.

      Освальд поторопил:

      – Ну, давай! Излагай!

      – Я сообразил, что стеклянные бутылки стоят всего лишь пенни за штуку. Вот только ещё раз хихикни, Г. О., и отправишься у меня продавать старые бутылки. И конфеты станешь покупать на то, что выручишь. Других денег тебе не дадим. Кстати, Ноэль, тебя это тоже касается.

      – Ноэль не хихикал и даже не улыбался, – мигом вступилась за него Элис. – У него просто такой оживлённый вид, потому что ему интересно, о чём ты скажешь. Замолчи, Г. О., и перестань строить рожи. А ты, Дикки, дорогой, продолжай.

      И Дикки продолжил:

      – В мире каждый год продаётся, как я полагаю, несколько сот миллионов бутылок с лекарствами. Многих и разных. И почти на каждом есть надпись: «Тысячи ежедневных исцелений». Значит, имеется в виду не одна тысяча, а много тысяч. Тогда, если мы будем исходить хотя бы из двух тысяч, то получим несколько сот миллионов бутылок. Продавцы лекарств наверняка очень много на них зарабатывают. Потому что лекарство почти всегда стоит два шиллинга девять пенсов за маленькую бутылку или три шиллинга шесть пенсов за ту, что в два раза больше, а пустые бутылки, как я уже говорил, по сравнению с этим вообще почти ничего не стоят.

      – Деньги берут в основном за лекарство, – уловила ход его мыслей Дора. – Посмотрите, как дорого продаются в аптеке пастилки из ююбы[28] и мятные леденцы.

      – Это из-за того, что они вкусные, – объяснил Дикки. – Противные лекарства гораздо дешевле. Какой-нибудь серы или квасцов можно купить за пенни целую кучу. Мы тоже не станем

28

Пастилки из плодов этого дерева использовали для нейтрализации горечи некоторых лекарств, например хинина.