Бюг-Жаргаль. Виктор Мари Гюго

Альфред, молодой офицер баскских гусар, не засмеялся; у него был недовольный вид.

      – Не вижу, господа, что вы находите смешного в том, что только-что произошло. По-моему, и собака и сержант, которых я всегда видел подле д’Овернэ, должны скорее возбуждать к себе участие. Наконец эта сцена…

      Паскаль, задетый за живое недовольством Альфреда и веселостью остальных, перебил его:

      – Очень сентиментальная сцена. Скажите пожалуйста! Найденная собака и сломанная рука.

      – Капитан Паскаль, вы не правы, – сказал Анри, выбрасывая из палатки только-что опорожненную им бутылку, – этот Бюг, по прозвищу Пьерро, возбуждает во мне огромное любопытство.

      Готовый уже рассердиться, Паскаль утих, заметив, что его стакан еще полон. Д’Овернэ вернулся и сел на прежнее место, не говоря ни слова. Он был еще задумчив, но лицо стало уже спокойнее. Озабоченный чем-то, он не слушал, о чем говорили вокруг него. Раск улегся у его ног, следя за ним тревожным взором.

      – Ваш стакан, капитан д’Овернэ. Попробуйте, хорошее винцо.

      – Слава богу! – сказал капитан, воображая, что отвечает на вопрос Паскаля. – Рана оказалась не опасною, рука не сломана.

      Только невольное уважение, которое внушал капитан своим соратникам, сдержало взрыв смеха, уже готовый сорваться с губ Анри.

      – Раз вы перестали тревожиться о Тадэ, – сказал он, – и раз мы условились рассказать по очереди какое-нибудь из своих приключений с целью скоротать ночь, я надеюсь, дорогой друг, что вы сдержите свое слово и расскажете нам историю о вашей хромой собаке и Бюге… не знаю дальше имени этого Пьерро, как называл его ваш Тад.

      Д’Овернэ не ответил бы ничего на этот полушутливый, полусерьезный вопрос, если бы все остальные не присоединили к нему свои настояния. В конце концов он уступил их просьбам.

      – Так и быть, господа; но не ждите ничего, кроме рассказа об очень простом происшествии, в котором лично я играю совершенно второстепенную роль. Если вы ожидаете чего-нибудь необычайного, то вы ошибаетесь, предупреждаю вас. Я начинаю.

      Наступило глубокое молчание. Паскаль выпил залпом свою флягу водки, Анри завернулся от ночного холода в изодранную медвежью шкуру.

      Д’Овернэ задумался, припоминая события, давно уже вытесненные из его памяти. Наконец он заговорил медленно, тихим голосом, деля частые паузы.

      III

      Родился я во Франции, но еще юношей был отправлен в Сан-Доминго к одному моему дяде, очень богатому колонисту, на дочери которого предполагали меня женить. Постройки жилища дяди были расположены по соседству с фортом Галифе, а его плантации занимали большую часть Акудских равнин.

      Это-то несчастное местоположение, подробности которого, вероятно, кажутся вам мало интересными, и было одной из первых причин бедствий и разорения, постигших мою семью. Восемьсот негров возделывали огромные поместья моего дяди. Признаюсь вам, что печальное положение этих невольников ухудшалось еще бесчувственностью их господина. Мой дядя принадлежал к числу тех плантаторов, сердце которых