Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова. Андрей Добров

ся выдуманными и никакого отношения к реально жившим людям не имеют. А теперь отправимся в мир московской высокой моды самого начала ХХ века вместе с Владимиром Алексеевичем Гиляровским и Надеждой Петровной Ламановой.

      1

      Поставщик Ея Величества

      – Нет уж, Константин Сергеевич, вот Гиляровский пусть меня проводит. Извозчик ни к чему – пойду пешком. Тут не так и далеко – хоть свежим воздухом подышу.

      Воздух был не то чтобы свежий, а прямо-таки холодный.

      Станиславский весело прищурился и положил руку мне на локоть.

      – А? – спросил он. – Все еще богатырь наш Гиляй, не правда ли, Надежда Петровна?

      – Хоть куда, – улыбаясь, кивнула Ламанова. – С ним мне совсем не будет страшно.

      – Темнеет теперь рано, – сказал я, поплотней натягивая папаху. – Впрочем, тут центр города, безопасно. Доведу, не беспокойтесь. Только раз уж вы меня даже в театр не пускаете, Константин Сергеевич, позвольте спросить – что же вы без Владимира Ивановича репетируете?

      – Уехал Владимир Иванович в дальние дали. – Станиславский пожал плечами.

      – Отчего?

      – Устал. Бросил меня одного. А пьеса-то… Ой-ей-ей! А сам Чехов – увы и ах!

      – Что с ним?

      – Собирается в Ниццу. Будет переписывать часть сцен.

      – Плох мой Чехонте? – спросил я с тревогой – Антон Павлович в последнее время сильно сдал.

      Станиславский только вздохнул.

      – А пьеса? – спросил я.

      – А пьеса… – Константин Сергеевич замялся. – Честно говоря, даже и не знаю. Иногда кажется даже, что и скучна. Но все-таки – это Чехов! Я утешаю себя только мыслью, что это не он скучен, а я глуп.

      Ламанова покрепче прижала к пухлой груди свой ридикюль, в котором лежали десять тысяч, выданные Станиславским.

      – Я вообще не понимаю, как это возможно! – с чувством сказала она. – Вы с ума сошли, Константин Сергеевич! Месяц назад – читка. Теперь – начало репетиций. А премьера – в конце января.

      – Не успеете с костюмами? – озабоченно спросил Станиславский.

      – За меня не беспокойтесь. Все мерки я сняла, хоть это, я вам скажу, та еще работенка – снимать мерки с артистов. Не могут спокойно постоять всего три часика. Некоторые даже грозились в обморок упасть! Но я за вас беспокоюсь. Какой короткий срок! Ведь еще и праздники надо вычесть – Рождество, Новый год. Месяц чистыми остается – не больше.

      – Ну уж нет, – помотал головой Константин Сергеевич, блеснув стеклами своего большого пенсне. – Никаких праздников. Какие могут быть праздники, Надежда Петровна? О чем вы?

      – Да как она хоть называется-то, эта пьеса? – спросил я.

      Станиславский повернулся ко мне:

      – Я вам еще не говорил? «Три сестры» называется. Причем Антон Павлович уверяет меня, что это комедия. Хороша комедия! Сначала ничего не происходит, потом адюльтер и дуэль. Я взял роль, где хоть что-то можно сыграть.

      – И кто ваш персонаж?

      – Подполковник артиллерист, который от скуки влюбляет в себя учительницу гимназии.

      – Фу, как скучно вы рассказываете! – возмутилась Ламанова.

      – И заметьте! Все это растянуто на пять лет! Какие-то домашние интриги, пензенская скука, буря… нет – рябь в стакане воды. Казалось бы, такая пьеса просто обречена на провал, но я уверен, что зал будет набит битком, а критика просто разорвет нас на куски – одни от восхищения, а другие от ярости.

      Я повернулся к Ламановой:

      – А вас, значит, пригласили пошить костюмы?

      – Да-да-да! – закивала Ламанова. – Только для того, чтобы Константин Сергеевич во всех афишах и программках написал мое имя.

      – А разве вам от этого плохо? Вам от этого только хорошо! – живо воскликнул Станиславский, поднимая бобровый воротник, чтобы защититься от резкого ноябрьского ветра, дувшего вдоль Каретного ряда, где в те дни находился МХТ.

      – Вы хотите, чтобы на вашу премьеру пришли мои клиентки – посмотреть, что я там еще сотворила. Не так ли? – спросила Ламанова Станиславского.

      – А почему бы и нет? – парировал режиссер. – Придут они не сами, а со своими мужьями – сделаем хорошую кассу на буфете. Не так ли, Владимир Алексеевич? – подмигнул он мне. – Вася Качалов до сих пор вспоминает ту вашу совместную эпопею с Дальским.

      Он вновь повернулся к Ламановой:

      – Вы слышали эту историю, Надежда Петровна?

      – Нет.

      – Только не расспрашивайте Гиляровского. Спросите у самого Качалова. Качалов расскажет намного лучше и, как мне кажется, правдивей, чем Владимир Алексеевич.

      – Константин Сергеевич! – возмутился я.

      – Все-все-все! Идите скорей, – заторопил нас Станиславский, – а то Надежда Петровна совсем продрогла. Да и не стоит на улице долго торчать с этим-то…

      Он указал тонким пальцем на ридикюль Ламановой.

      Тепло распрощавшись