Как нам живётся, свободным? Размышления и выводы. Анц ИМ

им лиц, имея в виду, возможно, и погибшего принца, о событиях, частью происходивших, вероятно, по ошибке, —однако цена такой афише явно невелика. Здесь, как говаривал Гамлет, – «слова, слова, слова». О причинах, заставлявших его клясться на мече, Горацио и в этой скорбной ситуации предпочитает не распространяться.

      Обелить своего кумира ему, погрязшему в верности постыдной корпоративной чести, так и не удаётся.

      Удара мечом с целью устранить узурпатора-короля как способе мщения, на что подворачивался удобный момент, Гамлету недостаточно. Это, считает он, было бы наградой для проходимца и негодяя. По его представлениям, следовало применить более изощрённый и болезненный приём…

      Уже как бы за него о том же, как о норме корпоративного права, говорил сановник Полоний:

      Все мы хороши:

      Святым лицом и внешним благочестьем

      При случае и чёрта самого…

      А, пожалуй, ещё точнее по тому же поводу выражается стражник Марцелл:

      Какая-то в державе датской гниль.

      Сам король Клавдий не дистанцируется от зауженного естественного права, побуждая Лаэрта отомстить Гамлету за убийство его отца. Также хорош и сам Лаэрт, сын Полония. Роняя даже свою, дворянскую честь, он перед лицом короля изъявляет готовность выйти на поединок с принцем и нанести при этом отраву на кончик своей рапиры…

      Кстати, в продолжение этой сцены, уже совсем близко к развязке трагедии, в её тексте можно найти весьма любопытное замечание. Оно касается существа корпоративного естественного права в том его виде, когда отступление от него должно было считаться недопустимым.

      Речь об эпизоде, где под влиянием королевы Клавдий нисходит к тому, чтобы в преддверии уже оговорённого сторонами поединка помирить противников.

      Верный своей закоренелой порочности, Гамлет здесь просит Лаэрта простить его.

      В тот, мол, момент, когда между ними возникла ссора и потасовка (на погосте во время похорон Офелии), виновницей была его болезнь, затменье ума, что́ якобы согласились бы подтвердить и присутствовавшие там очевидцы (в том числе королева Гертруда и Горацио!)

      На это враньё Лаэрт говорит:

      В глубине души,

      Где ненависти, собственно, и место,

      Прощаю вас. Иное дело честь:

      Тут свой закон, и я прощать не вправе.

      Оскорблённый здесь не ошибался. Как не ошибался и драматург.

      Понятие чести в феодальной среде впрямую восходило к праву, к закону. Хотя кодекс чести и не был писаным, силой, эффективностью он мог превосходить даже самые строгие нормы государственного, публичного права.

      Всё это, разумеется, нельзя было считать «приобретением» только датским.

      Подтверждение: поединок между отцом Гамлета и королём Норвегии Фортинбрасом-старшим, когда, как сообщается в трагедии, первый отправил второго на тот свет и обеспечил себе владение спорной территорией.

      Исторические свидетельства