Тужься, Нина, тужься!. Ольга Ефимова-Соколова

ситцевом платьице и фартуке и загорелыми к концу мая руками, срезала тонкий серпантин с картошки. Крепкие пальцы сновали быстро и ловко. У Нины так никогда не получалось. Да и работать столько, сколько домовитая мама.

      – Я гуляла, – решила не врать Нина.

      – Гуляла она. Лучше бы свиней покормила. Они опять жрать хотят.

      – Так мы же их позже кормим?

      – Вечером отец твой притащится пьяный и мне не до свиней будет. Ох, сколько можно пить? Хоть бы она ему поперек горла встала эта водка. Куда пошла? Ведро захвати!

      – Мне переодеться надо, – Нина высыпала собранные грибы в тазик и повесила панамку на гвоздь.

      Через минуту, сменив коричневое школьное платье и фартук на собственноручно сшитый цветной сарафан, Нина ухватила тяжелое ведро и, старясь не расплескать мутную жижу с плавающими очистками, пошла к сараю. Два толстых борова, заслышав ее шаги, радостно заверещали. Через секунду Нина уже вылила «вкусняшку» Нуф-нуфу и Наф-нафу в корыто и шлепала их по щетинистым загривкам. Поросята смешно чавкали и похрюкивали друг на друга. Более толстый Наф-наф старался вытолкнуть морду брата из кормушки, выхватывая у него из-под носа самое вкусное. Нина смеялась и толкала его обратно. Более худой Нуф-нуф, похожий на пятнистую сардельку, отчаянно визжал.

      Неожиданно в пасти у Наф-нафа сверкнуло что-то желтое. Нина не поняла, что это было, и потянула борова за ухо. Тот дернулся, и в его челюстях что-то хрустнуло. Выплюнув круглую стекляшку, Наф-наф продолжил чавкать. Нина перегнулась к корыту и, отпихивая наглую морду, вытащила из грязи стекло. С ужасом осознавая, что держит все, что осталось от очков отца, она услышала крик.

      5.

      – Ай-ай-яй-яй-яй! – выла роженица. – Ну, помогите же мне! Я не могу больше!

      – Можешь, дева, можешь! Все рожают, и ты родишь! Тужься еще! То же мне, цаца! Комсомолка, небось, вот и давай работай по-комсомольски. Еще немного! Давай!

      – Ой! Не могу! А! Больно! Ай!

      – Ну, вот и головка прошла. Теперь еще немного! Давай, родимая! Уже немного осталось.

      Нина возбужденно слушала, что там происходит, и жутко завидовала, что там уже скоро все закончится, а у нее и не кончится никогда. Ей казалось, что прошел чуть ли не месяц с тех пор, как ее сгрузили со скорой в холодной приемной и мучили обследованиями и вопросами. До того, как взгромоздиться на это чудо-кресло, ей пришлось почти в раскоряку топать из одного кабинета в другой, потом в туалет с клизмой. Тогда она мечтала, чтобы ее оставили в покое и дали спокойно родить своего первого малыша. Теперь она страстно желала, чтобы эта крикливая девица поскорее родила и вредная старуха освободилась и пришла наконец-то к ней.

      Но старуха как будто забыла о ее существовании, она то кудахтала, то ругала ленивую мамашу. А Нина постанывала, пытаясь приспособиться к боли. Слезы текли из-под закрытых ресниц, что-то теплое текло изнутри.

      «Вот вытечет вся кровь, и я умру», – думала Нина, а потом не выдержала и крикнула:

      – Позовите врача! Я умираю!

      И возможно, оттого, что это было совершенно неожиданно и резко, старуха забеспокоилась.

      – Да