Персональный детектив. Владимир Покровский

слышно было его всегдашнего негромкого покашливания, шагов и свойственных Гальдгольму мебельных скрипов. Припомнила Таина и то, что, когда она входила в дом, огни в половине Хазена, кажется, горели. Точно, горели!

      – Не умер ли? – перепугалась она.

      Связка коралловых ожерелий выпала из рук. Нахмурившись, Таина бросилась вон из комнаты.

      – Гальдгольм! Ты дома? Гальдгольм!

      Ни звука.

      Она зажгла свет по всему дому, позвала домашнего интеллектора.

      – Руми! Руми! Хозяин дома?

      Тот с готовностью притопал на зов, но на вопрос не ответил, сделав положение совершенно таинственным и страшным. Ибо Руми просто не мог не отвечать на вопросы.

      – Руми, да что ж такое? Гальдгольм!

      Почти в истерике она вихрем пронеслась по дому, на ходу распахивая все двери. Перед приватной Хазена на несколько секунд замерла – вход в эту комнату всем, даже ей, без особого на то разрешения был категорически запрещен.

      За дверью приватной стояла полная, мертвая тишина.

      – Гальдгольм, – шепотом повторила Таина и протянула руку к двери. Та послушно разъялась.

      Гальдгольм был там.

      Он сидел в кресле прямо напротив двери; оконные проемы эркера позади него были занавешены тяжелыми, влажно поблескивающими шторами; слабый красноватый свет, изливавшийся неизвестно откуда, будто бы от какой-то бешено мечущейся по всему пространству свечи, смазывал черты его лица; и, не приглядевшись, даже не понять было – живой сидит Гальдгольм или все-таки мертвый.

      С чувством острой жалости и одновременно раздражения Таина сказала:

      – Ты… Ты что здесь…

      Гальдгольм вежливо улыбнулся. Невидимая свеча наконец прекратила свои метания. И Таина увидела, что старик-муж вполне жив, спокоен и даже исполнен обычного достоинства.

      – Так, – сказала она уже без чувства острой жалости. – И что же все это значит? Это у тебя юмор такой прорезался? Я тут, как идиотка…

      Хазен мягко, с родительским пониманием смотрел ей в глаза, только губы едва заметно подрагивали да пальцы были крепко, до белых костяшек, вцеплены в подлокотники.

      – Ты уж извини, милая. Я просто забыл. Какая-то глупость стукнула в голову, а потом отвлекся, задумался и забыл всю это чертовню отменить. Сам не пойму зачем… Со мной все хорошо.

      – А… Ясно.

      – Я просто задумался. Все ждал тебя, ждал, а ты что-то… запропастилась куда-то. Ты-то в порядке?

      Таина вспомнила, что ей надо спешить.

      – Я, в общем, попрощаться зашла, – она старалась говорить как можно суше. – Смотрю, а тут как-то странно у тебя стало.

      – Что может со мной случиться? Ты спешишь? Не задержишься на минуту?

      – Если ты опять примешься меня уговаривать…

      – Нет, что ты! – Он предостерегающе поднял ладони, и даже этот скупой жест показался ей исполненным нежности и любви. – Я, в самом деле, ненадолго тебя задержу. К чему мне тебя уговаривать?

      Гальдгольм