Снегурка. Екатерина Шитова

никто и не спрашивает. Я отец. Как я сказал, так и будет.

      Степан снова стукнул кулаком, на этот раз по стене. Дарьюшка всхлипнула горестно, уставилась на отца большими зелеными глазами, но тот был непреклонен.

      – То, что не молод он, так это даже к лучшему. Меньше ругаться будете. Он уже пожил, жену схоронил, денег заработал. Все у него для счастья да для житья есть, так что будет тебя на руках носить, как королевишну.

      Дарьюшка вдруг побледнела и затряслась, точно осиновый лист на ветру, взгляд ее стал диким.

      – Батя… – прошептала она, – я не пойду. Я Алешу-гармониста люблю.

      И тут Степану стало так жаль дочь, что сердце в груди защемило, будто сжало его тисками. Но давеча мать ему такого стыда понарассказывала про нее и про парня гармониста, что он едва успокоился. Сначала – так вообще убить ее хотел. Нет, он не изменит своего родительского решения. Дарьюшка еще наивна и глупа, она позже поймет, что отец делает, как лучше. Еще благодарить его будет потом.

      Степан подошел к Дарьюшке, сел рядом с ней и ласково погладил по голове.

      – Ничего, дочка. И Игната полюбишь. Женская любовь, она ведь такая, очень уж переменчивая. Уж я-то знаю… Я-то знаю…

      Глава 3

      На несколько последующих дней Дарьюшка будто выпала из жизни. Она ходила по дому, как привидение, выполняла домашнюю работу бездумно: кашу на завтрак не доварила, обеденный суп пересолила так, что его невозможно было есть, а ужин и вовсе сожгла в печи. На следующий день все повторилось.

      – Хватит кочевряжиться, Дарьюшка! Вон исхудала вся! – строго сказал ей отец на третий день.

      Дарьюшка взглянула на него затуманенными глазами и покорно кивнула.

      – Я завтра с ночевой в соседнее село еду, буду молодежь тамошнюю кузнечному делу учить. А ты тут давай бери себя в руки. Хватит слезами умываться. Устроила трагедию на ровном месте!

      Дарьюшка ничего не ответила отцу, но в ее глазах, которые не высыхали от слез, мелькнул огонек надежды.

      На следующее утро Степан запряг коня в сани и уехал, наказав матери следить за Дарьюшкой. Бабка Катерина пришла к ним в дом, по-хозяйски села за кухонный стол и стала взглядом коршуна следить за внучкой. Впервые в жизни у Дарьюшки встрепенулось внутри какое-то нехорошее чувство по отношению к бабке. Злость? Обида? Она пока сама не понимала, но точно знала, что отец взбесился из-за того, что бабка Катерина наговорила ему про нее неправду, что-то плохое и стыдное. И теперь, без вины виноватая, Дарьюшка для них обоих стала плохой, распутной девицей. А раз так…

      Девушка вдруг согнулась пополам и зашлась сильным кашлем.

      – Чего с тобой? Попростыла? Вечно бегаешь безо всего! – с тревогой спросила бабка Катерина.

      – Угу. Вчера ещё начала кашлять, а сегодня как будто хуже стало. Как бы не заразить тебя, бабка Катерина, а то ты и так по ночам плохо дышишь!

      Старуха сурово взглянула на внучку, встала и попятилась к двери. Взяв свой тулуп, она сказала:

      – Подорожник себе завари, да грудь получше укутай. Со двора чтоб ни ногой! Я тебя проведывать буду.

      Дарьюшка