В лесах Сибири. Февраль-июль 2010. Сильвен Тессон

поваленной сосны, виден изогнутый берег залива.

      Стол расположен у восточного окна, во всю его ширину. Кажется, русские способны часами сидеть у окна и наблюдать, как по стеклу стекают капли. Иногда они встают, завоевывают какую-нибудь страну или совершают революцию, а затем возвращаются мечтать к своим окнам. Зимой они без конца пьют чай и не спешат покидать свою жарко натопленную комнату.

      16 февраля

      Полдень, выхожу на улицу.

      Снег устилает все вокруг. Темно-зеленые с сизым налетом кроны кедров припорошены серебром. Тайга кутает плечи в белую пуховую шаль. Поросшие лесом склоны живописно спускаются к озеру. Деревья завоевывают территорию, волнами обступают скалы. Темные складки пролегают среди заснеженных гор.

      Интересно, почему, вместо того чтобы просто любоваться красотой природы, люди гоняются за абстрактными химерами?

      17 февраля

      Сегодня в 8:17 солнце показалось над верхушками бурятских гор. Я высунул нос из спального мешка. Бодрый солнечный луч, постучав в окно, заплясал по стенам. Мне показалось, что дерево истекает кровью.

      Огонь в печи потух к четырем утра, и на рассвете в доме было очень холодно. Нужно встать и разжечь огонь – эти два действия и отличают людей от других человекообразных. Мой день начинается с раздувания углей. Затем я возвращаюсь в постель и жду, когда избушка нагреется до приемлемой температуры.

      Утром я смазал сигнальный пистолет, оставленный Сергеем. На флоте такие используют для подачи сигнала бедствия. Яркая вспышка отпугнет медведя или других непрошеных гостей.

      У меня нет ружья, и я не буду охотиться. Во-первых, потому, что это запрещено правилами заповедника. Во-вторых, я не хочу уничтожать тех, чьим гостем являюсь. Это грубо и нечестно. Никому не понравится вторжение агрессивных чужаков. Мне лично не мешает то, что рядом со мной живут столь грациозные и благородные существа, которые во многом превосходят нас. С грустью думаю о судьбе норок. Родиться в лесу, выжить в суровую зиму, попасть в капкан и стать шубой на плечах какой-нибудь тетки, чья вероятная продолжительность жизни в тайге не превысила бы и трех минут. Как бы то ни было, женщины, одетые в меха, не обладают и сотой долей красоты этих животных, убиваемых ради наживы.

      Здесь не Версаль, и все общаются без лишних церемоний. Когда браконьеры встречаются с лесничими, разговоры происходят с ружьем в руках. Сергей никогда не патрулирует территорию без оружия. На берегу озера есть несколько могил с именами инспекторов. Простая бетонная плита, украшенная искусственными цветами, иногда с овальной фотографией на металлической пластине. Где хоронят браконьеров – неизвестно.

      Перед отъездом Сергей рассказал мне историю о ныне покойном губернаторе Иркутской области, любителе вертолетной охоты на медведей в окрестностях Байкала. Частный Bell-407 снесло сильным порывом ветра. Результат – несколько погибших. Сергей: «Наверное, у догорающего вертолета медведи танцевали радостную джигу».

      Мое единственное оружие – нож-финка,