Запретная любовь (сборник). Дмитрий Емец

ежемесячно подкидывали. Так что нужды они не терпели, да и просто жили как короли – отдельная квартира, центр, театры…

      Жили тихо, не скандаля и не ругаясь – даже по мелочам. У Германа был спокойный и уступчивый нрав, к тому же многого он не требовал. Приходил с работы и варил себе пельмени из пачки. Не было пельменей – годились и макароны, а если еще сверху сыром – вообще красота!

      Нюта занималась у себя, а он, поужинав, уходил в кабинет отца и слушал там радио, смотрел футбол или читал журналы. Даже вечерний чай, за которым проходили всегда разговоры о семейных и рабочих делах, они пили не вместе. Иногда сталкивались на кухне.

      – Чайку? – вежливо спрашивал муж.

      И она отвечала:

      – Спасибо, не беспокойся! Занимайся своими делами.

      Герман кивал, чмокал ее в щеку и говорил, что заварка свежая – только вот заварил.

      Нюта оставалась одна на кухне, гасила верхний свет, включала настенный светильник, освещавший стол мягким розовым теплым светом, и смотрела в окно, радуясь своему одиночеству. Пыталась представить лицо Яворского, но оно снова было нечетким, расплывчатым, словно в дымке, а она все силилась представить его четче и ярче, получалось плохо, и это расстраивало и печалило ее.

      Однажды прочла у классика: «Жить без любви – аморально». Значит, она не просто живет плохо и жалко – она живет аморально. Эта фраза так потрясла ее, что она стала подумывать о разводе.

      Их интимная жизнь с мужем была так скучна, так обыденна и неинтересна, что она, книжная девочка, искренне недоумевала, почему столько поломано копьев, столько жара, пыла и столько нелепых и страшных поступков совершается во имя любви.

      «Жизнь наша соседская, – со вздохом сказал однажды Герман и со смехом добавил: – Правда, соседка ты отменная! Так что будем считать, что мне повезло».

      Через восемь месяцев «соседского» существования, когда Нюта была уже готова объявить, что хочет разъехаться и плевать на родителей, Зину, общественное мнение и статус разведенной женщины, она обнаружила, что забеременела.

      Все вопросы разом отпали – ребенок важнее страстей и собственной неудовлетворенности. Ребенок важнее всего.

      Муж отреагировал на эту новость доброжелательно и спокойно и со свойственным ему едким юмором грустно добавил:

      – Ну, значит, еще один шанс! И раз он дается, значит, так правильно.

      Она усмехнулась – странно слышать от физика про «дается» и «шанс».

      Все лето она провела на даче – счастливые мать и отец кружили над ней, точно пчелы над медом. Смородина мятая с сахаром, клубника со сливками, домашний творог и молоко, которое приносила коровница из деревни, яйца из-под курицы, прогулки с мамой – ежевечерне и обязательно.

      Она много спала, была словно в каком-то тумане и плохо понимала, что будет с ней дальше.

      Герман приезжал в пятницу, привозил подтаявшее мороженое и булки с маком, без которых она почему-то не могла жить.

      Герман