Взрослые дети. Марк Дин

разбуженную полковничьими «дегенератами» жену.

      – Все хорошо, пупуся моя. Я нашел квартирку. Завтра мы возьмем и переедем, – шептал он так, чтобы отец не услышал.

      Тем временем в квартире Сергея шли иные баталии. Шестилетний мальчик Пантелеймон, на котором отразилась любовь матери к модным старинным именам, был столь же активен и вездесущ, как полугодовалый котенок. Это сравнение напрашивалось у многих гостей Сергея само собой. Язык современных людей почти утратил способность к произношению «мудреных имен», поэтому непоседу звали Пуня.

      Он озорно скакал на диване, носился с едой по квартире, оставляя объедки в самых неожиданных местах. Он мог забраться на подоконник, чтоб попробовать «цветочки» на вкус, и мимоходом обязательно ронял хотя бы один горшок, да так, что тот разлетался на части. В этот раз, когда Сергей вернулся в гостиную с чашкой кофе, было уже слишком поздно, чтобы предотвратить очередное происшествие. Пуня повис на шторе, а спустя миг с душераздирающим криком полетел вниз вместе с рухнувшей гардиной. Даже соседка, уже привыкшая к грохоту среди ночи, с испугу прикусила язык. Временами Сергей жалел, что так сильно ругался с бывшей из-за редких встреч с сыном. Холостяцкой жизнью он наслаждался недолго. Теперь воспоминания о ней вызывали такую же ностальгию, как у других советская натуральная колбаса по рубль двадцать. Когда падало и ломалось что-то уж очень для него ценное, Сергей впадал в философские размышления о том, «зачем надо было заводить ребенка от этой стервы», да еще в семнадцать лет? Тогда был нешуточный «скандал с пузом в одиннадцатом “А”», но родители, как водится в таких ситуациях, все замяли. Сергей решил, что отец ему изощренно отомстил, погнав в загс в восемнадцатый день рождения.

      «Вообще мозгов нет», – думал Сергей под марш Мендельсона о некогда любимой девушке.

      – Ты же хотел чаще видеться с Пуней, – с ехидной улыбкой говорила теперь бывшая дорогая и любимая.

      Она находила массу поводов, чтобы оставить сына бывшему благоверному. Сама же отправлялась на поиски приключений в жаркие страны. Один гид-египтянин на протяжении месяца закидывал ее любовными посланиями, пока «жемчужина его души» не созрела для оплаты перелета из Каира. Тогда он явился собственной персоной в ее московскую квартиру, «драгоценную раковину жемчужины его души», и предложил руку и сердце, правда, с оговоркой. Чтобы их счастливая семейная жизнь сложилась, нужен дом под пальмами, да не просто дом, а «достойный жемчужины души». Одна заминка – на постройку дома не хватает совсем чуть-чуть денег.

      С Пуней они не сошлись характерами, что стало ясно после первой бессонной ночи под одной крышей. Мальчик прозвал маминого «брутального мачо» дядя Верблюд. Он не имел в виду ничего плохого и, как модно говорить, неполиткорректного. Просто пылкий арабский влюбленный в ту ночь перетрудился с тостами за долгое семейное счастье, и все утро из ванной комнаты неслись громкие звуки, напоминавшие