Малинур. Андрей Савин

и когда это случилось? – офицер явно недоумевал и естественно, отнёсся к информации профессионально скептически, но эмоции собеседника были столь выразительны, что не поверить в его слова, оказалось сложно.

      Али молчал. На лице явно читалось сомнение и нерешительность. Он взял пиалу и стал заметен тремор рук: толи от волнения, толи от страха. Потом поставил чашку на место, так и не пригубив её.

      – Моих сестёр убили полтора месяца назад, в Лангаре.

      Кузнецов задумался, вспоминая топоним, но кроме афганского кишлака в десяти километрах от границы, ничего на ум не приходило. Поэтому, уточнив что за место собеседник имеет в виду, окончательно опешил от ответа:

      – Афганский Лангар? А чего они там потеряли? И вообще, они наши, советские?

      – Да. Советские, – ваханец опять замолчал, уставившись отречено в окно.

      – Али. Давай уже рассказывай! Начал, так заканчивай. Не бойся, мы без протокола общаемся. Даю слово офицера, против тебя это использовано не будет. Говори, – у Сергея в голове уже начали проступать очертания одной из версий незаконного перехода границы.

      – Они вышли замуж. Там живут наши дальние родственники и сёстры были сосватаны еще в детстве, когда была жива мать, – Али вдруг переменился в лице и решительно насупился. – Командон, я тебе расскажу всё, но ты обязан поклясться своим Богом, что не навредишь этим ни мне, не моей семье, ни моему племяннику.

      Кузнецов заулыбался:

      – Я коммунист и атеист, и не верю в Бога.

      – Человек без веры – пустой. А ты веришь, я чувствую, пока в коммунизм и своего Бога – Ленина. Но это ненадолго, так как страждущий и умный, всегда найдёт путь к истинной вере… если успеет. Поэтому, клянись своим нынешним Богом.

      Если бы не этот собеседник, контекст беседы, ее место и обстоятельства, то Сергей бы сейчас расхохотался до слёз. Однако ваханец выглядел таким убежденным в святости подобной клятвы, что офицер чуть было сходу не поклялся. Но вовремя остановился:

      – Ленин давно уже умер, зачем им клясться? – он улыбнулся: – Я дал тебе слово офицера, оно вернее клятвы любому Богу.

      – Ничего страшного. Православные русские дорожат мощами и образами своих святых. Вон, висит икона твоего нынешнего святого, – Али сначала посмотрел на бюст Дзержинского на столе. Потом, передумал и указал на портрет Ленина, который со знаменитым прищуром, наблюдал со стены за странным спором. – Поклянись им.

      – Ну, хорошо, – ухмыльнулся коммунист Кузнецов: – Клянусь перед ликом вождя мирового пролетариата, что всё услышанное сейчас, не использую против тебя и твоих близких, – как не старался подполковник, но улыбки не сдержал, хотя успел её спрятать, отвернувшись к портрету Ильича: «Завтра же понедельник, партсобрание как раз. Может там сразу и покаяться? Как думаете, Владимир Ильич?».

      Но рассказ ваханца, быстро затмил комичность эпизода, и даже вождь теперь смотрел не хитро, а вроде как с тревогой и укором.

      Со слов задержанного, его старшая сестра уже лет