Магические Перпендикуляры 2. Порох и золото. Алекс Нагорный

ещё четыре часа бодрствовать. А что делать? Сам вызвался, сейчас заднюю уже не дашь.

      Встал, помахал руками, чтобы проснуться, поприседал. Вроде помогло.

      – Что у вас тут? – спросил я у бойцов.

      Тот, что был за старшего, быстро глянул на меня и, переведя взгляд в сторону противоположную от ручья, произнёс:

      – Да вот бдим.

      Я проследил за его взглядом и поинтересовался:

      – Почему туда?

      – Кондрату чавой-то учудилось, вот и глядим.

      Похоже, не сильно-то он в это верил, а вот Кондрат:

      – Вашброть, вот ей-ей будто ходит там хто-то.

      – Далеко от нас? – спросил я у него.

      – Дык… эта… сажён двадцать, кажись, а могёт и тридцать. Не разобрать.

      Я снова посмотрел в ту сторону, прислушался – ничего.

      – Примерещилось, поди, – скорее чтоб приободрить самого себя, произнёс старший.

      – Ты, Мирон, глухой как тетерев, а я слыхал.

      – Ну-ка, тихо! – негромко скомандовал я.

      Никаких звуков по-прежнему не доносилось, но такая тишина обманчива. Я повернулся к костру, соображая, из чего мне сделать факел. На глаза попался лежащий невдалеке сук подходящих размеров. Я сунул его одним концом вперёд, чтобы разгорелся, как следует. Подождав немного, вынул и, высоко подняв над головой, направился в ту сторону.

      – Вашброть! Куды?! – услышал я за спиной, но я далеко и не собирался.

      Пройдя шагов пятнадцать от края нашего лагеря, я остановился и начал всматриваться в темноту. Ничего. Ничего подозрительного не видно и не слышно. Постояв так пару минут, я вернулся, тем более что и факел мой светил уже не так ярко. Я потушил его об траву и положил так, чтобы случись чего, под рукой был.

      – Померещилось, должно, – резюмировал Мирон.

      Ему никто не ответил.

      – Ток Вы, Вашброть, такту боле не надо, – обратился он ко мне. – Они ить шуралеи-то, знашь какие? Фьють, и нету!

      – Я знаю, Мирон, я видел.

      К нам подошёл третий, самый молодой караульный, он поставил своё ружьё прикладом на землю и опёрся о ствол обеими руками.

      – А правду мужики про Вас сказывают, будто Вы шуралеев одним словом отогнать можете? – спросил он, и в голосе его присутствовала интонация эдакой надежды на чудо.

      – Ты, Малёк, эта… коды к офицеру обращашься, должён сперво сказать «Ваше благородие», али «Высокоблагородие», смотря кому как по чину положено…

      – Да всё нормально, – перебил я Мирона. – Малёк – это имя такое?

      Тот пожал плечами:

      – Все так зовут, Малёк и Малёк, я уж и привык.

      – А имя у тебя есть? – поинтересовался я.

      Малёк замялся, за него ответил Мирон:

      – Имя-то у яго есть, как не быть, тока он до имени-то свово не дорос ишшо, потому и Малёк!

      – Это как? – удивился я.

      – Это потому как Евграф у яво имя. Шибко благородное имя для яво. Не дорос покуда, чтоб яво по имени-то…

      – Евграф? – переспросил я у самого Малька.

      – Евграф, – тяжело вздохнув, произнёс он.

      – Прямо скажем, необычное имя.

      – Так оно как вышло-то,