Оплот. Теодор Драйзер

как вышло, что после многих недель терпеливого ожидания Солон получил приглашение сопровождать чету Уоллин в Окволд. Было это в День седьмой, в самом начале апреля.

      Глава 14

      Для Ханны Барнс приглашение явилось не слишком большой неожиданностью – скорее уж предвестьем перемен в общественном положении семьи: перемен, по ее мнению, противных душевному складу Руфуса и детей, не говоря о ней самой.

      Ханна считала, что в Сегуките они с Руфусом отлично устроили свою жизнь; ежедневный труд не угнетал ее и не отпугивал. А вот Феба, которая, казалось бы, сделала блестящую партию, отчасти утратила изначальные простоту и смирение, столь высоко ценимые Друзьями. Ближе ли дорогая Феба к Внутреннему Свету теперь, чем была, пока не связала судьбу с Энтони Кимбером? При всей любви к сестре ответить утвердительно Ханна не могла. С Уоллинами нечто похожее: как ни мила Корнелия, как ни учтив Джастес (он, кстати, нуждается в божественном руководстве, уж Ханна-то догадалась!) – оба, кажется, не сознают, сколь серьезной помехой на духовном пути может стать их богатство; да, хорошо бы донести до обоих эту истину.

      Вот и сейчас: Уоллин обуреваем желанием выколотить побольше денег из округа Бартрем – для того он и нанял мужа и сына Ханны. Конечно, и Солону, и Руфусу нужна работа с достойной оплатой; иными словами, следует отпустить Солона в Окволд, да еще и с напутствием: приглашен ведь он от чистого сердца, но назавтра после того, как приглашение было получено, Ханна увидела сына во сне – дурном сне.

      Сон этот приснился ей под утро, часа в четыре; она резко села в постели, потрясенная, и вспомнила все подробности. Солон прогуливался у изгороди из тонких жердей, за которой лежало пастбище, а на пастбище паслась красивая вороная кобыла. На плече Солон держал седло и уздечку – нарядные, темно-коричневого цвета. Вот он повесил то и другое на изгородь, перемахнул через нее и свистнул. Кобыла вскинула голову и рысью припустила к Солону. Приблизилась, остановилась, стала бить землю левым передним копытом, покуда Солон седлал ее. Но, когда все было готово, а сам Солон легко вскочил в седло и схватил поводья, кобылу как подменили. Она принялась кидаться из стороны в сторону, поворачивать морду, стараясь укусить Солона; она вставала на дыбы, приседала на передние ноги, неистово лягалась, чтобы Солон перелетел через ее голову. Однако Солон проявлял достаточно ловкости – кобыле никак не удавалось избавиться от всадника. Тогда она ринулась к изгороди. Силой толчка Солон был подброшен, перелетел через изгородь и упал ничком. Положение его рук, неестественно закинутых за голову, говорило о серьезной травме и потере сознания. Тут-то Ханна и проснулась. Ее била дрожь, на лбу выступил холодный пот.

      Ханна вскочила, зажгла лампу, бросилась в комнату сына, приоткрыла дверь – и что же? Солон спал: дышал мерно и спокойно, пребывая, судя по всему, в полнейшем порядке. Ханна тихонько затворила дверь, вернулась в супружескую спальню, легла рядом с Руфусом и до утра не сомкнула глаз,