Триумфальная арка. Ночь в Лиссабоне. Эрих Мария Ремарк

черт!

      На секунду он забыл обо всем на свете. С ним такое бывает: чуть задумается – и полностью уходит в себя. А тут еще эта женщина…

      – Сейчас подойду! – крикнул он. – Напугались? – Он снял трубку. – Да. Что?.. Так… конечно, да… Конечно, получится… Да. Где? Хорошо, еду. Горячего кофе, и покрепче… Хорошо.

      Он аккуратно положил трубку и, сидя на краю софы, все еще думал о чем-то своем.

      – Мне надо ехать, – сказал он затем. – Это срочно.

      Женщина тут же вскочила. Но покачнулась и ухватилась за спинку стула.

      – Нет-нет… – На короткий миг Равича тронула эта ее спешная покорная готовность. – Вы можете остаться. Спите. Мне нужно по делам, на час-другой, точно не знаю. Только не уходите никуда.

      Он надел пальто. На секунду промелькнула нехорошая мысль, но он тут же ее отогнал. Эта женщина не украдет. Не из таких. Уж в этом-то он разбирается. Да и красть у него особенно нечего.

      Он уже был в дверях, когда женщина спросила:

      – Можно, я пойду с вами?

      – Нет, это исключено. Оставайтесь здесь. Берите все, что понадобится. И кровать, если хотите, тоже ваша. Коньяк вон там. Спите…

      Он повернулся, чтобы уйти.

      – Только свет не гасите! – вдруг выпалила женщина.

      Равич выпустил дверную ручку.

      – Вам страшно?

      Она кивнула.

      Он показал ей на ключ.

      – Запритесь. Только ключ выньте. Внизу, у портье, есть второй, им я и открою.

      Она затрясла головой:

      – Нет, не в том дело. Но, пожалуйста, свет оставьте.

      – Вот оно что. – Равич глянул на нее испытующе. – Да я и не собирался гасить. Пусть горит. Это мне знакомо. Со мной такое тоже бывало.

      На углу улицы Акаций он поймал такси.

      – Улица Лористона, четырнадцать. Только скорее!

      Водитель развернул машину и вырулил на проспект Карно. На перекрестке с проспектом Великой Армии справа на них вылетел маленький двухместный кабриолет. Столкновение было неизбежно, но их спасла мокрая мостовая. Кабриолет с визгом затормозил, его занесло вбок, и он чудом пролетел в каких-то сантиметрах от радиатора таксомотора. Крутясь волчком, кабриолет пронесся дальше. Это был маленький «рено», за рулем которого сидел мужчина в очках и черном котелке. Вместе с машиной кружилось, то показываясь на секунду, то снова исчезая, его бледное от гнева лицо. Наконец машина выровнялась и свирепой зеленой саранчой рванула к Триумфальной арке, что возвышалась в конце улицы, словно исполинские врата ада, – только бледный вскинутый кулак еще долго грозил кому-то, тыча в ночное небо.

      Таксист обернулся.

      – Нет, вы такое видали?

      – Видал, – отозвался Равич.

      – Но чтобы в такой шляпе. В котелке, ночью, и так гонять?

      – Он прав. Он был на основной дороге. Чем вы возмущаетесь?

      – Ясное дело, он прав. Потому я и возмущаюсь.

      – А если бы он был не прав, что тогда?

      – Тоже бы возмущался.

      – Вам, я погляжу, легко живется.

      – Но я бы тогда совсем по-другому