Триумфальная арка. Ночь в Лиссабоне. Эрих Мария Ремарк

прикажешь мне с этим делать?

      – Поставь куда-нибудь. На свете множество вещей, которые можно куда-то приткнуть. И для всех находится место. Только не для людей.

      – Того человека, наверно, уже похоронили.

      – Это та?

      – Ну да.

      – Но ты хоть заходил к ней еще раз, проведать, как она и что?

      – Нет.

      – Странно, – задумчиво проговорил Морозов. – Сперва мы думаем, будто помогаем кому-то, а когда человеку тяжелее всего, перестаем помогать.

      – Борис, я не армия спасения. Я видывал в жизни случаи куда хуже этого и даже пальцем не пошевельнул. И почему, кстати, ей должно быть сейчас тяжелей?

      – Потому что теперь она оказалась по-настоящему одна. В первые дни тот мужчина хоть как-то, но все еще был с ней рядом, пусть даже мертвый. Но он был здесь, на земле. А теперь он под землей, все, его нет. И это вот, – Морозов указал на фигурку, – никакая не благодарность. Это крик о помощи.

      – Я переспал с ней, – признался Равич. – Еще не зная, что у нее стряслось. И хочу про это забыть.

      – Чепуха! Тоже мне, велика важность! Если это не любовь, то это вообще распоследний пустяк на свете. Я знал одну женщину, так она говорила, ей легче с мужиком переспать, чем назвать его по имени. – Морозов склонил голову. Его лобастый лысый череп под лампой слегка отсвечивал. – Я так тебе скажу, Равич: нам надо быть добрее – поелику возможно и доколе возможно, потому что в жизни нам еще предстоит совершить сколько-то так называемых преступлений. По крайней мере мне. Да и тебе, наверно.

      – Тоже верно.

      Морозов облокотился на кадку с чахлой пальмой. Та испуганно покачнулась.

      – Жить – это значит жить другими. Все мы потихоньку едим друг друга поедом. Поэтому всякий проблеск доброты, хоть изредка, хоть крохотный, – он никому не повредит. Он сил придает – как бы тяжело тебе ни жилось.

      – Хорошо. Завтра зайду, посмотрю, как она.

      – Вот и прекрасно, – рассудил Морозов. – Это я и имел в виду. А теперь побоку все разговоры. Белыми кто играет?

      5

      Хозяин гостиницы сразу же Равича узнал.

      – Дама у себя в комнате, – сообщил он.

      – Можете ей позвонить и сказать, что я пришел?

      – Комната без телефона. Да вы сами можете к ней подняться.

      – В каком она номере?

      – Двадцать седьмой.

      – У меня отвратительная память на имена. Не подскажете, как ее зовут?

      Хозяин и бровью не повел.

      – Маду. Жоан Маду, – сообщил он. – Не думаю, что это настоящее имя. Скорей всего артистический псевдоним.

      – Почему артистический?

      – Она и в карточке у нас записалась актрисой. Уж больно звучно, верно?

      – Да как сказать. Знавал я одного артиста, так тот выступал под именем Густав Шмидт. А по-настоящему его звали граф Александр Мария фон Цамбона. Густав Шмидт был его артистический псевдоним. Не больно звучно, верно?

      Хозяин, однако, не стушевался.

      – В наши дни чего только не бывает, – философски заметил он.

      – Не так уж много всего и бывает в наши дни. Загляните