Здравствуй, брат мой Бзоу!. Евгений Рудашевский

еще не разгоряченный, был прозрачен.

      Ближние горы казались грудами состриженной с гигантских овец шерсти – зеленой, с черными жилками теней. Лишь редкие холмы нарушали этот образ залысинами земляных обрывов. Над ними, скомканное и осветленное, застыло облако. Севернее, между холмами и облаком, дремали горы Кавказа – одна гряда за другой. Чем дальше и выше стояла гора, тем бледнее был ее образ. При вечернем свете они превращались в темные недвижные тучи.

      – Отец не рассказывал о своем знакомстве с дельфинами? – спросила за ужином Хибла.

      – Нет, – Амза удивленно посмотрел на Валеру. Тот ухмыльнулся, однако ничего не сказал.

      – Дай мне ахул[6], – попросил Даут.

      – Вот, – Амза протянул брату ковшик.

      – Неудивительно. Оно было не очень приятным, правда? – Хибла обратилась к Валере. Тот вновь ухмыльнулся. – Отец тогда работал на морзверзаводе в Новороссийске.

      – Хорошее название, – заметила баба Тина.

      – Было это в шестьдесят третьем…

      – Шестьдесят первом, – поправил Валера.

      – Соли не хватает, – прошептал Даут.

      – Они тогда рыбу ловили. И дельфинов.

      – Как это?! – воскликнул Амза.

      – Да. Тогда это было всюду. Причем – на высшем уровне! С них изготовляли шкуры и… что-то вроде рыбьего жира.

      Хибла взглянула на мужа, надеясь, что тот закончит или поправит ее рассказ. Валера молча жевал вареную кефаль, запивал вином и, кажется, не слушал того, что говорит жена.

      – Выходили на лодках, на катерах. Окружали дельфинов неводом и толкали к берегу. Вытаскивали из моря – по нескольку тысяч! Те были еще живы. Всех сразу не могли обработать, так что большинство сутками лежали на месте и… умирали.

      – Не представляешь, каково это! – вдруг отозвался Валера. Он провел ладонью по лысеющей голове, отодвинул пустую тарелку и продолжил: – Я тогда с другими рыбаками жил над морем. Это было хуже любой пытки! Они ведь там издыхали под солнцем и целыми днями без перерыва кричали. Тысячи дельфинов! Весь берег был покрыт их серыми тушами. Шум – хуже шахтенного!

      – Это… ужасно! – Амза качнул головой.

      – Еще бы! Мы не высыпались, болела голова, до драк бывало…

      – Он не о том, – улыбнулась баба Тина.

      Валера умолк, закурил. Сложил на животе ладони и уныло посмотрел на курятник.

      Уже вторая неделя, как Кагуа ужинали не в апацхе, возле огня, а за столом во дворе. Ночи были прохладными, но приятными из-за пришедшей сухости. На темно-фиолетовое небо выпадало все больше звезд.

      – Баська! – вскрикнул Амза. – Уйди!

      Пес поставил передние лапы юноше на колени, крутил хвостом и жадно наблюдал за тем, как ломти кефали на вилке поднимаются к человеческому рту. Амза рассмеялся такому вниманию. Поворчав, угостил Басю.

      Засыпая, Амза думал о дельфине. «Интересно, почему он молчал? Те дельфины, которых ловил отец, кричали, а этот ничего не произнес. Странный. Может, немой?» Потом Амза обеспокоился, вообразив, что после его ухода кто-то еще, например

6

Ахул – сорт капусты, то же, что кольраби.