Княжья травница. Ульяна Гринь

взгляд на роженицу. Та дышала тяжело, с натугой, словно всё больше и больше погружалась в пучину смерти. Но дышала. А её уже покойницей назвали…

      – Кормилицу найди для девочки, – велела повитухе. – Да поскорее. Да чтоб чадо только родилось, надо хорошего молока!

      – Уж найду, найду, – заворчала, обидевшись старуха, приняла младенца из моих рук. Я только плечами пожала. Мне до её обидок как до Луны…

      Я присела рядом с умирающей, взяла её за руку. Прости меня, княгиня Слада, я ничего не могу для тебя сделать… Только быть с тобой до самой смерти. Облегчить твою боль. Травы мои ни к чему, нет там таких сильных обезболивающих. И опухоль тоже не убрать.

      Вздохнув, я погладила пальцем её ладонь. Женщина мелко дрожала всем телом, несмотря на духоту в комнате. Холодно ей… Я развязала завязки её рубахи и бросила сидевшей в углу прислужнице:

      – Помоги переодеть её.

      – Велес-батюшка, да уж ей всё одно… – та отложила штопанье и тяжело поднялась. – Пущай уйдёт с миром в подземное царство!

      – Не перечь мне! Помоги лучше.

      Вдвоём мы переодели умирающую, перестелили простыни, и я накрыла женщину тёплым одеялом, подбитым мехом. Каждый миг я чувствовала её боль, прожигавшую внутренности, и сердце сжималось от жалости. Эх, будь что будет, не могу видеть, как она мучится!

      Положила руки на живот, всё ещё растянутый и дряблый после родов, очертила круг, пытаясь поймать средоточие боли. Опухоль была в желудке. Как только выносила ребёнка? Ведь есть не могла нормально, наверное, всю еду возвращала… Я погладила опухоль, представила, будто она противное и злобное животное, сказала ей про себя: «Оставь её, не боли, дай умереть спокойно, ты уже добилась своего». И гладила это маленькое чудовище, пока оно рычало в глубине тела, пока не успокоилось и не отступило, не уснуло. Боль стихла, прекратив терзать измученную роженицу, и та вдруг открыла глаза. Невидящие, они уставились в потолок, женщина с трудом облизала потрескавшиеся, искусанные губы и прохрипела:

      – Где… ребёнок…

      – Здесь, княгиня, не беспокойся о ней, – тихо сказала я.

      – О ней… Это девочка… – упавшим голосом ответила Слада. – Как жалко…

      – Хорошая, здоровая девочка, слава Мокоши! – улыбнулась я, пытаясь подбодрить умирающую мать. – Она вырастет и станет красавицей, как ты.

      – Жалко… Не дала сына князю, – женщина глянула на меня влажными от слёз глазами и спросила: – Как назвала?

      – Отрадой.

      – Хорошее имя.

      – Хочешь подержать её?

      – Нет. Не надо… Пусть так, пусть совсем меня не помнит…

      Она сжала мою руку, вцепилась в неё так, что стало больно. Я стиснула зубы, чтобы ничем не выдать этого. Слада шепнула из последних сил:

      – Позаботься о ней, ведьма… Я тебе её доверяю…

      Усилие далось ей нелегко, и княгиня прикрыла глаза. Грудь её поднималась всё реже и реже, смерть душила, не давала дышать. Я молча прогнала вставшие в глазах слёзы. Ещё никогда на моих руках никто не умирал. А в меде говорили, что первую смерть не забываешь… Конечно, такое не забудешь.

      Княгиня