Милая. Ирина Оганова

И глазки такие, и носики! Генрих, скажи! Ты помнишь Сёму, когда мы принесли его из роддома?

      – Конечно! – довольно хмыкал Генрих Давыдович и, заложив руки за спиной, ходил взад-вперёд по детской комнате.

      Через месяц после появления в доме малышей решено было большой праздник организовать, да так, чтобы всю жизнь помнить. Народу позвали разного, близких и просто важных.

      – Маргош, может, мать свою позовёшь? Ведь ни разу её никто и не видел, а отец вроде бросил вас давно…

      – Сём, какая мать?! Хочешь, чтобы напилась и всем праздник испортила?

      Впервые сказала, что мать у неё пьющая.

      Маргарита мать любила, жалела сильно, но презирала за слабость и жизнь никчёмную. Отец бросил их, когда Маргошке было лет пять. Она ничего не помнила, по старым фотографиям понимала, что жили они правильной жизнью, может, не богато, но достойно, и с карточек на неё смотрела счастливая и красивая мама. И с чего она пить начала, непонятно было – болезнь, видно, от которой не спрячешься.

      Марго помогала ей, спившейся, потерявшей всё, что можно потерять женщине. Сколько ни дай, всё пропьёт с дружками случайными! Помнила, как ей хотелось бежать из дома, куда глаза глядят, хоть с самим чёртом. Хорошо, Сёма подобрал. Но она твёрдо знала, что к спиртному не притронется и жизнь матери не повторит.

      Устройством праздника Семён занимался лично, Марго не дёргал – хоть и при няньках была, забот хватало. Всё по высшему разряду заказал: и шатры на случай дождя, и сцену для артистов, даже салют убедительный.

      Алевтина долго артачилась, отказывалась ехать.

      – Что мне на чужом празднике делать, когда своя невестка родить не может? Чужая, холодная, даже на колкости молчит, слова не вымолвит!

      Вроде ничего плохого о ней сказать не может, а душа не принимает невестку. «Не любит она Вальку моего, ох, чувствую, не любит», – причитала про себя Алевтина.

      Сколько раз Валентин уговаривал мать к ним переехать, да всё напрасно. Да как она сможет всё это видеть? За сына и так сердце не на месте, а он, глупый, ничего не видит, души в ней не чает!

      Гости собирались ко времени, с погодой повезло – ни облачка. Все охали и ахали, как роскошно и со вкусом всё устроено. Довольная Маргарита суетилась между гостей. Выглядела она безупречно, даже расцвела. Лизка поглядывала с завистью: «Только родила, а уже худая, зараза!» И прикидывала: неужели Семён на ней женится?

      Генрих Давыдович гордился сыном и внукам был несказанно рад, ещё и Марком назвали, уважили, в честь старшего брата. Другой – Александр, тоже имя достойное. Он и к Маргарите потеплел, расцеловал при встрече, искренне. Кругом стоял гомон, все о чём-то болтали, дети всех возрастов бегали по участку.

      Александра стояла в стороне, наблюдала, как отец о чём-то оживлённо спорит с Семёном, и Валька рядом. Валя всегда больше слушал, и не оттого, что неумный, просто человек такой. Сто раз за день скажет «люблю» и всё – Саше хотелось большего. На слова был скуп, да и ласков только по ночам.