Кулак обезьяны. Галина Куликова

кивнула Ольга Святославовна. – И наливайте себе чай, а то остынет. С чего начинать рассказ?

      – Если вы не возражаете, – дипломатично начал Бублейников, в голове которого уже выстроилась примерная концепция рукописи, – давайте начнем с экспедиций в пустыни. Гоби, Такла-Макан, Ала-Шань…

      – Монгол-Элс, Призайсанскую, – мечтательно закатив черные глаза, подхватила Дымова.

      – Именно. А потом уже можно перейти к горам. Тянь-Шань, Гималаи, Каракорум и так далее.

      – За этим «и так далее» скрываются многие интереснейшие страницы моей биографии, – уточнила Ольга Святославовна.

      – Вот вы мне о них и расскажите, – тут же подхватил Бублейников. – Только лучше в хронологическом порядке. Если вас это не затруднит. На всякий случай у меня тут выписаны все даты, так что…

      – Молодой человек, – засмеялась Дымова. – Не знаю, что вам обо мне рассказали, но память у меня еще не отшибло. К тому же старые люди плохо помнят только то, что было вчера. А то, что происходило двадцать, тридцать и даже семьдесят лет назад я помню прекрасно. Впрочем…

      Дымова немного наклонилась к Бублейникову, и, понизив голос, сказала:

      – Хотите, признаюсь вам? Так вот, некоторые события своей далекой и бурной молодости я бы очень хотела забыть. Хотя бы для своей собственной безопасности. Но это, как вы понимаете, не для печати.

* * *

      На экстренное совещание собрались в квартире Рюминых. Кроме Максима и судорожно всхлипывающей Виолетты Никодимовны, здесь присутствовала еще Светлана Шелепина, которая поминутно бегала на кухню то за стаканом воды, то за бумажными салфетками для плачущей подруги.

      – Виолетта Никодимовна, – снова попробовал подступиться к соседке Печерников. – Вам необходимо успокоиться. Иначе мы и с места не сдвинемся. Ну, пожалуйста!

      – Леночка, – ласково уговаривала Светлана. – Максим прав. Ты же умница, возьми себя в руки. Вот посмотришь, все образуется, найдется Кристина.

      – Я… я… взяла, уже взяла себя… в руки-и-и-и… – снова расплакалась Виолетта Никодимовна.

      – Светлана, прошу вас, сделайте что-нибудь, а то мы так и будем предаваться отчаянью, а для этого у нас времени нет, – раздраженно сказал Печерников, расхаживая из угла в угол комнаты, заваленной плетеными штучками. – Она ведь толком ничего так и не рассказала.

      – Что я могу сделать? – подняла на него растерянные глаза Светлана. – Видите, в каком она состоянии? Называется – истерика. Сейчас попробую дать валерьянки, но успокоится она минут через тридцать-сорок, не раньше.

      – Ну ладно, – пробурчал Максим. – Тогда я сам, иначе толку не будет.

      И, вспомнив свое боевое милицейское прошлое, внезапно заорал:

      – А ну, прекратить истерику! Быстро, на меня смотреть! Кому сказал: на меня! Вот так.

      Виолетта Никодимовна, икнув от неожиданности, уставилась на него глазами, полными слез. Светлана попыталась было вставить слово, но Максим цыкнул на нее так, что она испуганно примолкла.

      – Виолетта