Опасная невинность. Кора Рейли

способ отлично работал, когда мне нужно было отвлечь его внимание, если он грустил или был расстроен. Высунув язык от усердия, он сосредоточенно начал складывать носки и колготки в один угол чемодана. Слезы обжигали мне глаза. Это было лишь кратковременное расставание, но мне все равно было необъяснимо грустно.

      Глава 3

Эйслинн

      Мое сердцебиение участилось, когда самолет приземлился в аэропорту Джона Кеннеди. Я впервые уезжала так далеко от дома. Все было незнакомым, даже запах. Я сообщила таксисту адрес дяди Гулливера, удивившись тому, как была украшена приборная панель автомобиля. Она напоминала храм из болливудского фильма. Таксисты в Дублине иногда использовали украшения, но такого, как здесь, я никогда не видела. Я не могла не задаться вопросом, не прилетит ли какая-то часть декора в меня, если мы попадем в аварию.

      Когда я наконец отвела взгляд от красочных изображений индуистских божеств, у меня перехватило дыхание от огромных размеров города. Небоскребы возвышались над нами, закрывая голубое небо и отбрасывая тени на тротуары. Такси остановилось прямо перед старой церковью, которая сильно выделялась на фоне бесконечно высоких зданий.

      Я заплатила водителю, не обращая внимания на его смущенный взгляд, когда я дала ему только доллар на чай, и вышла, повесив рюкзак на плечо. В темноте церковь выглядела мрачной, почти зловещей, однако фасад из коричневого камня и каменная дорожка, отполированная тысячами шагов, как ничто иное в этом мегаполисе напоминали мне мой родной город.

      Пройдя через ворота, я обошла здание в поисках чего-то похожего на вход. Серия гудков, за которыми последовали крики, заставила меня подпрыгнуть. Да уж, Дублин не был тихим городом, но шум Нью-Йорка стал настоящей атакой на мою нервную систему.

      Я нашла небольшой дом рядом с церковью, на двери был колокольчик и табличка: Гулливер Киллин. Почему-то мне было очень непривычно видеть это имя. Мы были семьей, но я так давно не общалась с дядей. Примет ли он меня или попросит уйти?

      Я позвонила в колокольчик. После непродолжительного шуршания за дверью она наконец открылась. Мне потребовалось одно мгновение, чтобы узнать своего дядю. За многие годы, прошедшие с тех пор, как я видела его в последний раз, он прибавил около двадцати фунтов[1], его волосы поредели, но цвет их оставался таким же огненно-рыжим, как у меня. Он нахмурил брови, а затем его глаза расширились.

      – Эйслинн?

      Я кивнула и неловко улыбнулась.

      – Это я.

      Я никогда с ним не ссорилась. Даже если мама злилась на него, а он на нее, это не обязательно означало, что мы не сможем поладить.

      – Что ты здесь делаешь? – спросил он; меня не отвергли, но и внутрь пока не пригласили.

      На нем были белая футболка, черные классические брюки и удобные тапочки на ногах.

      – Разве не может племянница навестить своего дядюшку?

      Он покачал головой.

      – Ложь – это грех, Эйслинн. Тебе не следует забывать об этом, даже если твоя мать живет во грехе.

      Внутри меня

1

Около 10 кг.