Опасная невинность. Кора Рейли

кредиту и затраты на иппотерапию Финна.

      Мы платили за лечение Финна, включавшее верховую езду как часть терапии, из своего собственного кармана; государственное медицинское обслуживание не покрывало такие траты. Даже с учетом того, что мы не были уверены, поможет ли этот метод справиться с его спазмами, лошади делали Финна счастливее и уменьшали заикание, так что эти деньги были потрачены с пользой.

      – Я найду работу в Нью-Йорке. Им тоже нужны официантки, верно?

      – Тогда тебе понадобится рабочая виза, Эйслинн, а она стоит дорого.

      Я прикусила губу. Об этом я не подумала.

      – Уверена, есть работодатели, которые не обращают внимание на визы.

      Мама покачала головой.

      – Ты не из тех девушек, кто доставляет хлопоты. И не стоит начинать. Не иди по незаконному пути. Это ни к чему хорошему не приведет.

      – Мама, мне нужно знать, что случилось с Имоджен. Я не могу просто притворяться, что все в порядке.

      – Может быть, она хотела разорвать все связи с нами и с Ирландией.

      – Может быть, – задумчиво произнесла я.

      Я хотела быть уверена в том, что Имоджен не сделает ничего подобного, но она была трусихой. Она бежала от всего, что причиняло ей страдания.

      – Если она не хочет видеть нас в своей жизни, то я оставлю ее в покое и попытаюсь двигаться дальше. Но в любом случае мне нужно знать правду.

      Однако я не была уверена, получится ли у меня хоть что-то. У нас с Имоджен было не так много общего, но я любила ее. Не говоря уже о том, что я не хотела, чтобы Финн рос без родной матери, даже если растили его по большей части мы с мамой.

      Раньше, когда мама практически ночевала на работе, чтобы заплатить арендную плату, Имоджен и я прижимались друг к другу в кровати, защищаясь от темноты. Именно такой поддержки и ждешь от сестры.

      Мама отвела взгляд, ее губы сжались в узкую линию.

      – Ты помнишь Гулливера?

      – Дядю Гулливера? – переспросила я. Он был лишь далеким воспоминанием. Высокий, рыжий, с волосами того же оттенка, что и у меня. Мне было пять или шесть лет, когда он в последний раз посещал нас. Он и мама громко ругались, и больше я никогда его не видела.

      – Да, – прошептала мама. Когда она подняла голову и встретила мой взгляд, в ее зеленых глазах промелькнула тревога.

      – Он тоже в Нью-Йорке, возглавляет там ирландский приход.

      – Точно, он священник, – вспомнила я, а затем остановилась. – Имоджен могла пойти к нему?

      Мама сглотнула.

      – Мы с Гулливером не общаемся. Он считает, что я страшная грешница.

      – Может, ты хотя бы попробуешь связаться с ним ради Имоджен?

      Мама сжала губы, очевидно, ей не понравился мой возмущенный тон.

      – Ну конечно, я уже попробовала. Ради моих девочек и Финна я готова на все. – Она громко сглотнула. – Наш разговор был коротким, но он сказал мне, что Имоджен приходила к нему. – Мама сложила руки на груди.

      – Это хорошо, ведь так? – Если дядя Гулливер помог ей, с ней все должно быть в порядке. Как у священника, у него, вероятно, были нужные связи, чтобы убедиться в том, что у