Гарики из Иерусалима. Книга странствий (сборник). Игорь Губерман

земли и российской культуры.

      Оставив золу крематорию

      и в путь собирая семью,

      евреи увозят историю

      будущую свою.

      Я там любил, я там сидел в тюрьме,

      по шатким и гнилым ходил мостам,

      и брюки были вечно в бахроме,

      и лучшие года остались там.

      Евреев от убогих до великих люблю не дрессированных, а диких

      Был, как обморок, переезд,

      но душа отошла в тепле,

      и теперь я свой русский крест

      по еврейской несу земле.

      Здесь мое исконное пространство,

      здесь я гармоничен как нигде,

      здесь еврей, оставив чужестранство,

      мутит воду в собственной среде.

      В отъезды кинувшись поспешно,

      евреи вдруг соображают,

      что обрусели так успешно,

      что их евреи раздражают.

      За российский утерянный рай

      пьют евреи, устроив уют,

      и, забыв про набитый трамвай,

      о графинях и тройках поют.

      Евреи, которые планов полны,

      становятся много богаче,

      умело торгуя то светом луны,

      то запахом легкой удачи.

      Еврейский дух слезой просолен,

      душа хронически болит;

      еврей, который всем доволен, —

      покойник или инвалид.

      Каждый день я толкусь у дверей,

      за которыми есть кабинет,

      где сидит симпатичный еврей

      и дает бесполезный совет.

      Умельцы выходов и входов,

      настырны, въедливы и прытки,

      евреи есть у всех народов,

      а у еврейского – в избытке.

      Чтоб несогласие сразить

      и несогласные закисли,

      еврей умеет возразить

      еще не высказанной мысли.

      Да, Запад есть Запад,

      Восток есть Восток,

      у каждого собственный запах,

      и носом к Востоку

      еврей свой росток

      стыдливо увозит на Запад.

      В мире много идей и затей,

      но вовек не случится в истории,

      чтоб мужчины рожали детей,

      а евреи друг с другом не спорили.

      Смотрю на наше поколение

      и с восхищеньем узнаю

      еврея вечное стремление

      просрать историю свою.

      В мире лишь еврею одному

      часто удается так пожить,

      чтоб не есть свинину самому

      и свинью другому подложить.

      Не внемлет голосу погоды

      упрямый ген в упорном семени:

      терпя обиды и невзгоды,

      еврей блаженствует в рассеяньи.

      Мир наполнили толпы людей,

      перенесших дыханье чумы,

      инвалиды высоких идей,

      зараженные духом тюрьмы.

      Живу я легко и беспечно,

      хотя уже склонен к мыслишкам,

      что все мы евреи, конечно,

      но некоторые – слишком.

      За мудрость, растворенную в народе,

      за пластику житейских поворотов

      евреи платят матери-природе

      обилием кромешных идиотов.

      Земля