Новолуние. Стефани Майер

мне бояться? Физической боли? Она мне давно не страшна. Вот один из немногих плюсов душевного потрясения.

      Я переходила улицу, когда Джесс схватила меня за руку:

      – Белла, в бар идти нельзя!

      – Да, знаю, – отмахнулась я, – просто хочу проверить…

      – Ты что, с ума сошла? – шепнула подруга. – Жить надоело?

      Вопрос больно резанул по ушам, и я повернулась к своей спутнице.

      – Нет, вовсе нет, – оправдывалась я и душой не кривила. На суицид я не способна; даже в самом начале, когда смерть казалась лучшим обезболивающим, подобных мыслей у меня не было. Я слишком многим обязана Чарли и не хочу причинять боль Рене.

      А еще я обещала не совершать опрометчивых поступков. Наверное, поэтому еще дышу…

      Вспомнив, что дала слово, я поморщилась от чувства вины, хотя то, что делала, в счет принимать не стоит. Не вены же себе вскрываю!

      Вопрос Джесс был чисто риторическим, но я поняла это слишком поздно.

      – Иди ешь! – велела я, махнув рукой в сторону «Макдоналдса». Эх, не нравится мне тяжелый взгляд подруги! – Буду через пять минут!

      Я повернулась к парням, которые с любопытством на меня поглядывали.

      – Белла, сейчас же прекрати!

      Ноги так и примерзли к асфальту. Боже, это ведь не Джессика сейчас меня упрекает. Голос гневный, до боли знакомый голос, бархатно красивый даже в гневе.

      Его голос – имя лучше не упоминать!.. Удивительно, как я не упала на колени и не забилась в агонии на тротуаре. Однако никакой боли не было, вообще ничего…

      Как только я услышала серебряный баритон, все сразу встало на свои места, будто из топкого болота вынырнула. Теперь воспринимались и свет, и звук, и холодный, обдувающий лицо ветер, и характерные запахи бара.

      Вздрогнув, я огляделась по сторонам.

      – Возвращайся к Джессике! – гневно приказал голос. – Ты же обещала: никаких глупостей.

      Рядом никого: перепуганная Джесс с одной стороны улицы, парни – с другой, наверняка недоумевают, почему я застыла посреди проезжей части.

      Так, нужно разобраться, что к чему: его ведь нет, а присутствие ощущается неимоверно остро, совсем как… в момент расставания. В дрожащем от гнева баритоне ясно чувствуется тревога… боже, прошла уже целая вечность.

      – Помни свое обещание… – Голос слабел, будто уменьшали громкость радио.

      Неужели галлюцинации? Вызвали их в первую очередь воспоминания и странная схожесть ситуации.

      Я быстро прикинула наиболее вероятные объяснения.

      Вариант первый: я схожу с ума, ведь именно так обыватели говорят про тех, кто слышит голоса.

      Вполне возможно.

      Вариант второй: подсознание выдает желаемое за действительное – ему не все равно, жива я или нет; или подсказывает, как отреагировал бы он, если бы а) оказался рядом; б) за меня переживал.

      Вполне возможно.

      Третьего варианта я не видела и очень надеялась: это второй, то есть вырвавшееся из-под контроля подсознание, и мне не придется обращаться