Жалкая жизнь журналиста Журова. Алексей Евсеев

извините! Сразу и не узнал вас. Здравствуйте, Яков Самуилович! Я буквально на минутку! – Журов никуда не спешил, но пить коньяк рядом или вместе с Лифшицем в его планы никак не входило, поэтому он лихо опрокинул в себя стакан, в два присеста заглотил бутерброд и распрощался.

      – Ты знаешь, кто этот юноша? – провожая его глазами, спросил Лифшиц.

      – И кто же, позволь полюбопытствовать?

      – Сын Толи Журова. Пару лет назад практику у нас проходил. С твоей, Миша, подачи.

      – Весь в отца! Такой же пижон. Эх, пиджаки у этих Журовых роскошные!

      На улице Журов закурил – сработала привычка хвататься за сигарету сразу после алкоголя. Двести граммов пока никак себя не проявляли. А хотелось бы! Проверил наличность – меньше десятки. Не густо, хватит на бутылку дешевого коньяка и шоколадку. С Витей? К Мише? В общежитие? А надо ли вообще к кому-то ехать? В четырех стенах сегодня не высидеть, что же тогда делать? Журов пересек Садовую и побрел в сторону Адмиралтейства. Как бы потушить пожар обиды, как бы придумать что-то такое, чтобы отвлечься от полученной оплеухи?

      Решение пришло само собой – внимание привлекла высоченная девица, выбежавшая из телефонного автомата и скрывшаяся в ближайшем подъезде. Подняв глаза чуть выше, он прочитал небольшую вывеску: «Дом моделей». Опаньки, здесь же работает Ульяна! Может, пришло время?

      Двушек в карманах не нашлось, но автомат не возражал против десятикопеечных. Ульяна была на месте.

      – Красота моя неземная, привет! Это Борис Журов.

      – Боренька, рада тебя слышать! Мне тут передали, что звонит мужчина с приятным низким голосом… А я-то голову ломаю!

      – Можно я без лишних экивоков сразу к делу?

      – Конечно!

      – Есть планы на вечер?

      – Пока нет. Хочешь предложить что-нибудь?

      – Хочу. Во сколько ты освободишься?

      – Могу через час.

      – Жду тебя у входа! – и Журов немедленно положил трубку. Теперь предстояло сделать второй шаг, впрочем, план уже созрел. Телефонный автомат принял следующие десять копеек; на счастье Журова, трубку сразу взял его давнишний приятель Женя Нагайкин, бармен валютного бара в «Прибалтийской». Как скромно замечал Женя, на весь СССР валютных барменов было меньше, чем космонавтов. В «Прибалтийской» он мог всё.

      – Старик, у меня к тебе просьба. Вернее, сразу две. Вторая не простая.

      – Валяй!

      – Посадишь вдвоем сегодня за уютный столик? Барышня. Просто улетная.

      – Подружки есть?

      – Есть-есть, целый Дом моделей. Но это потом!

      – Сегодня только в гриле. Устроит?

      – В гриле так в гриле! Следующий пункт повестки. Сможешь одолжить или договориться в долг? Дней на пять, не больше. Потом, сам знаешь, никого не обижу.

      По жизни Женя был конченым страдальцем по части женского пола, при виде мало-мальски смазливой юбки совершенно терял голову, никаких тормозов! Сейчас речь шла о мужской солидарности, но помимо этого в качестве