Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант. Василий Звягинцев

это, по-вашему, ревизионизм называется, или как там – правый уклон…

      – Не так давно инициативные товарищи с одного из моих заводов подарочек привезли. Изящно выполненный из нержавейки топор. На одной щеке выгравировано «Руби правый уклон», на другой – «Руби левый уклон». На обухе – «Бей по примиренцам!».

      – И куда ж нормальному человеку в таком случае податься?

      – О том и речь, Иван Афанасьевич, о том и речь. С вами Лихарев наверняка ведь пристрелочные разговоры вел, пока вы с ним меня искали?

      – Очень пристрелочные… Но по направлению – в ту же сторону. – И неожиданно для себя Буданцев решил не таиться от наркома вообще. То есть говорить абсолютно на равных. Выпивка ли тут подействовала, или просто момент пришел. Показалось ему, что иного выхода просто нет. Слов сказано и так достаточно, захотят посадить – не отвертишься. Как и в том случае, если б и вообще ничего опасного не было сказано. Тамошним следователям без разницы, что захотят, то и напишут, а станешь дергаться – средства убеждения он на своих плечах испытал.

      – Ну, попросту говоря, Григорий Петрович, власть менять собираемся, так? И вы, значит, организацию создаете. Причем, похоже, каждый свою? Валентин и вы. Или он вас уже успел в свою веру обратить? Не слишком ли замахнулись? Ежов – ладно, с ним удачно получилось, но ведь и кроме… Дворцовым переворотом не ограничится. Помните, как было? Царя за два дня свалили, а Гражданская война потом пять лет длилась… И что в результате вышло?

      – Не теми категориями мыслите, Иван Афанасьевич. То война между непримиримыми силами и идеями, а то – как уже было сказано, корректировка существующей системы. Одно дело – новую железную дорогу построить, совсем другое – на существующей стрелку перевести. В том и сила нашего строя, и его же слабость – стоит только объявить о смене Генеральной линии, как подавляющее большинство, за исключением нескольких ортодоксов, «аплодисментами, переходящими в овацию» ее и поддержат. Будто вы не насмотрелись уже…

      – Насмотрелся, куда уж больше. И где же вы меня во всех этих делах видите? Что я вообще могу? Впоследствии, ладно, как Валентин сказал, потребуются свои люди, чтобы вакансии заполнять и с прежними непримиримую борьбу организовывать. А сейчас, в данный текущий момент? В списке «сочувствующих» числиться? Так я уже. На последней «чистке» так в протоколе и записали: «Сочувствующий, твердо стоящий на рабоче-крестьянской платформе».

      – Списков, слава богу, мы составлять никаких не собираемся. Не тот случай. Вообще-то, прошу прощения, Иван Афанасьевич, хочу кое-что сказать напрямик. Особых оснований у нас друг другу доверять нет. Ну, кто мы с вами? Вы меня ловили от всей души и на пределе возможностей. Я с вами, в свою очередь, не слишком ласково обошелся. Только что не убил. Потом, конечно, кое-как сговорились, при посредстве одинаково чужого нам человека. Выходит, что связывают нас с вами только вот это взаимная ничья и пара выпитых стаканов. И все. Не маловато ли для предложенной степени доверия?

      Буданцев