Взятие Измаила. Михаил Шишкин

отказывалась, потом выдула целый стакан.

      Смотрю, как она пьет, как, извинившись, встает, подходит к зеркалу, чтобы привести себя в порядок, как пудрит по-взрослому нос, как проступает сквозь облегающее платьице резинка пояса для чулок. И знаю наперед все, что скажет. Умоляю, скажет, спасите моего ни в чем не повинного отца, убившего третьего дни при невыясненных обстоятельствах под гудок далекого курьерского до сих пор не опознанное тело, небось читали в газетах, везде про это пишут. Да-да, конечно, читал, еду позавчера на дачу полуденным сентябрьским поездом, солнце прошибает вагон насквозь, а вдоль насыпи тополя, и вот газета то вспыхнет, то погаснет, не «Волжский вестник», а морской семафор: точка-тире, точка-тире. Глаза болят.

      – Следствие, насколько мне известно, Анна Павловна, не располагает какими-либо серьезными уликами против вашего отца. Все так неопределенно, запутанно. Неизвестно ни кто явился жертвой, ни мотивы преступления. На догадках нельзя построить серьезного обвинения, потому и мерой пресечения господину Лунину избрана лишь подписка о невыезде.

      – Поймите, это удивительный человек, он совершенно не способен на такое!

      – О, милая девочка, вы даже не знаете, на что способны эти удивительные люди! Впрочем, простите. Я лично глубоко убежден в полной невиновности вашего отца. Разумеется, это всего лишь огорчительное недоразумение. Уверен, что в ближайшее время обстоятельства этого неприятного дела вполне следствием прояснятся и полиции придется принести вам извинения. Если же дело, паче чаяния, все-таки доберется до суда, что ж, благодарен за доверие, которое вы мне оказываете. Не сомневайтесь в моей поддержке. Дело абсолютно выигрышное. Я сделаю все, чтобы Павла Петровича оправдали. Кстати, а что же он сам не пришел?

      Вроде успокоилась, радостно кивала головкой, а тут опять встрепенулась, испуганно пролепетала:

      – Он плохо себя чувствует. Он болен. У него температура.

      – Что ж, передайте ему в таком случае мои искренние пожелания скорейшего выздоровления.

      Вскочила, растерянно зарделась.

      – Деточка, что еще?

      Протягивает конвертик.

      – Что это?

      – Здесь пятьдесят рублей. У нас больше нет.

      – Спрячьте!

      Сует конверт мне на стол под бумаги.

      – Что вы делаете? Заберите немедленно деньги!

      Испуганно мотает головой.

      Взял конверт и засунул ей в сумочку.

      – Возьмите хоть контрамарки! – встрепенулась. – Приходите с дочкой, мы выступаем в театре Зимина. Вам очень понравится.

      – Забавно. И когда же?

      – Да хоть сегодня вечером.

      – Позвольте, но ведь ваш отец болен.

      – Вы не понимаете, он артист. Он не может не выйти на сцену, когда выход уже объявлен!

      Шмыгающая носом Аня, тебе кажется, что этот человек, к которому ты пришла, большой, сильный, благородный. На его речи ходит по билетам публика. Волжская знаменитость, к которой обращаются за помощью, когда в семью приходит горе. Последняя надежда. А он, может, обгрызенного твоего мизинца даже не стоит.

      Завтра:

      К зубному.

      Сфотографироваться.

      Заказать