Скакуны Зеленых Лугов. Плащ Атласа. Георгий Агафонович Константиниди

себе острые пики и напряженно вглядывались в заросли Елисейского леса – края единорогов, заклятых врагов их королевства.

      – Ну как, видно хоть что-то? – спросил бурый конь у чубарого.

      Тот продолжал всматриваться в гущу деревьев.

      – Нет, – ответил он через несколько цоков1.

      – Такое затишье… Неужели опять начнут выть на луну? – шерсть бурого коня встала дыбом от воображаемого кошмара.

      – Скорее всего, – согласился чубарый. – Помнишь, что старшина рассказывал? Если днем в Елисейском лесу только птицы мирно щебечут, значит, ближе к ночи начнется настоящий гвалт.

      – Помню, – отозвался бурый и прислушался. – Скачем к старшине в лагерь? – спросил он, когда услышал свист соловья.

      – Чем скорее ускачем, тем лучше, – чубарый вскочил и резво побежал к лагерю, расположенному в нескольких сотнях шагах от проклятого леса.

      Бурый поскакал за ним. По пути они вложили пики в зубы и иногда оглядывались назад.

      Уже как девяносто лун полк агийвских стражников стоял на границе леса. Но сам лес здесь уже тысячу лет, а может и сто тысяч. И с самого появления его облюбовали единороги. Пограничники с опаской поглядывали на древний оплот «предателей Зеленоземья». Лошади шерстью и кончиками хвостов чувствовали, как в зарослях циркулирует магия, темная и необузданная. Потому все в лагере были на сильном взводе, когда двое стражников прискакали сюда. В лагере стояло девять палаток, пять из которых были казармами, а остальные являлись складами оружия, еды, лекарств, воды и яблочного сидра.

      В казармах некоторые из лошадей убивали время за игрой в кости. Другие методично точили свои мечи и копья. Третьи стояли на страже. И у всех шерсть вставала дыбом, когда они поворачивали головы к видневшемуся из-за холмов лесу.

      Бурый и чубарый быстро проскакали весь палаточный городок, направляясь к старому пню, на котором сидел их командир.

      Старшина был крепким конем с легкой бородкой, а его белый кожаный доспех за долгие годы службы стал темно-серым. Когда к нему подбежали стражники, он, держа нож копытом по специальной технике, строгал, и из дерева постепенно выходила голова лошади.

      – Командир! – обратились оба.

      Тот медленно повернул голову.

      – Докладывайте, – произнес он сурово, но спокойно.

      – Появились первые признаки, командир! – ответил чубарый.

      Старшина посмотрел на свою деревяшку.

      – Ясно. Собирайтесь, бравые воины! – прокричал он, вскочив.

      Лагерь оживился. Агийвцы замельтешили среди палаток, бросив все свои дела, под крики командира:

      – Готовьтесь, жеребцы! Это не учение! Всем достать зачарованные секиры, наточить копья, надеть шлемы! И помните, рубите рога!

      – Да, командир! – послышался ответ.

      А пока агийвцы словно муравьи бегали в лагере, из лесной чащи за ними наблюдала пара голубых глаз.

      Помпея смотрела через подзорную трубу, что смастерил ее отец, сидя в кроне одного из деревьев. Видя, как лошади суетятся, Помпея не могла сдержать слез от хохота. Ее белый хвост весело вилял, а голубой рог порой выдавал клубы синих искр.

      Она чуть не выронила украшенную стеклышками подзорную трубу, когда один из стражников споткнулся о торчавший корень. К счастью, Помпея смогла удержать ее копытами.

      Она любила наблюдать за пограничниками с крон деревьев. Это было одно из немногих занятий, нравившееся ей в Елисейском лесу. Ведь большую часть времени единороги проводят в молитвах и ритуалах. Молитва за завтраком, перед работой, за обедом, после работы, молитва за ужином и перед сном. Столько молитв, аж голова кружится. Помпея, похоже, единственная, кто молился только за завтраком и перед сном. В остальное время она напевала песенки или играла в кости, которые сама вырезала и раскрасила. Иной игры она придумать не могла, потому что здесь все молодые жеребята работают, а если не работают, то слушают наставления и проповеди либо байки про грязевых монстров с Тартарских топей. Что тоже невесело.

      Глядя, как агийвцы возятся в своем лагере, Помпея невольно им завидовала. Живут такой бурной жизнью! У них точно куда более разнообразные дела, чем одни молитвы годы напролёт.

      И вот она, маленькая единорожка, внезапно подумала: а почему бы не выйти из леса, чтобы рассмотреть все получше?

      Она тихонько прокрадется в лагерь. Агийвцы будут заняты на опушке, в лагере никого кроме двух стражников не останется, пробираться незаметно Помпея умеет. Кто ее хватится? Разве что отец, но это не страшно, он простит, как и всегда.

      И вот Помпея уже начала спускаться с дерева как можно медленнее, чтобы лошади успели уйти из лагеря. Но тут прозвучал еле различимый свист.

      – О нет! – промычала малышка тонким голоском и недовольно встряхнула белой гривой. – Неужели солнце уже на трети2?!

      Она резко спустилась по старому стволу – так, как это умеют делать единороги, словно у нее вместо копыт

1

Цок равен 1 секунде

2

Час дня