Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого. Сюзанна Симард

мы устроились на бревнах, рядом со сложенными металлическими чокерами, которые, к своей радости, нашли. Братья бросили школу, чтобы помогать дедушке Генри и дяде Уилфреду. Мой отец и дядя Джек занимались приплывающими бревнами, связывая их сыромятными веревками в боны на озере Мейбл. Каждое кедровое бревно, колотясь о стенки водовода, спускавшегося на километр с горы Симард, с грохотом неслось к ним, как сани с горы. Как только ствол рушился в воду, папа и дядя Джек должны были направить его к бону.

      Однажды утром, дрожа под весенним дождем, отец запаниковал. С помощью багра – деревянного шеста с железным острием на конце – он пытался удержать равновесие на крутящемся бревне, но под напором волн делать это было все труднее.

      – Идет! – крикнул Джек, ноги которого едва поспевали за вихляющим стволом.

      Кедровое бревно вылетело с низа лотка, как лыжник с олимпийского трамплина, по более высокой дуге, нежели обычно, и рухнуло в бездонное озеро в двадцати метрах перед ними. Никто не мог предсказать, в каком месте оно ракетой вырвется обратно на поверхность воды.

      Время остановилось. Папа сказал нам, что в тот момент вспомнил про сочинение о Второй мировой войне, которое написал перед тем, как уйти из школы: «Всю долгую ночь пушки бабахали, бабахали, бабахали…» Учитель задал текст в пятьсот слов, но папа понятия не имел, как связать воедино столько слов, чтобы описать ужас солдата. Он был уверен, что бревно взлетит и размолотит его.

      – Беги, Пит! – завопил Джек.

      Но он не мог, даже когда Джек помчался к берегу, крича папе, чтобы тот бежал за ним, убираясь к черту с пути бревна. Отец ничего не слышал. Секунды шли.

      Бабах! Бревно взметнулось в двадцати метрах позади него и плюхнулось в воду. Когда отец направлял покачивающийся ствол к бону, его руки дрожали. Осенью дедушкина лодка «Пут-пут» отбуксировала этот бон вниз по реке: самые крупные бревна продали на лесопилки, а кедры меньшего диаметра пошли в «Белл Поул компани» на телефонные столбы.

      Вскоре после этого отец занялся бакалеей и проработал там всю жизнь. Но лес всегда оставался в нашей крови.

      От старых бревен, скользивших здесь по лесной подстилке много лет назад, все еще сохранялись следы. Идеальные места для посадки семян – маленьких, как песчинка, или побольше, размером с опал. Семена кедров красных западных и тсуги созревали в шишках размером с ноготь большого пальца. Больше семян хранили шишки пихты Дугласа размером с кулак и шишки сосны белой длиной с предплечье. На участке, «выкошенном» перетащенными деревьями, семена старых деревьев проросли густой толпой сеянцев, белые кончики корней которых уходили в гумус и лужи воды. На протяжении многих поколений предки передавали им гены, обеспечивающие стойкость и приспосабливаемость. Виды располагались на разных ярусах согласно скорости роста. Величественные пихты Дугласа и сосны белые возвышались над всеми в центре, где обнажалась минеральная почва, и солнце светило дольше всего; изогнутые кедры и тсуги,