Скакуны Зеленых Лугов. Разящий. Георгий Агафонович Константиниди

прошел за стену, и слуги со звонким ударом опустили чугунную решетку. И теперь на него смотрели две пары глаз. Одна добродушная, но при этом строгая, другая – надменно-лукавая. Бурогрив затрясся, привычная радость от торжества прошла, сменившись страхом неизвестности. Какое-то время рыцари стояли молча, пока Арон не решился прервать тишину.

      – Милорды, – он сделал поклон глубокого уважения и почтения, очертив полукруг копытом и низко опустив голову.

      Сэр Гавейн и сэр Адам изумились. Через мгновение Гавейн залился глумящимся смехом.

      – Ну что, Адам, давай сюда шестнадцать мидасов!

      Сэр Адам выглядел так, будто наступил в навозную кучу. Не отрывая взгляда от Арона, он достал зубами из-под доспехов мешочек из кожи камелопарда и положил его перед Гавейном. Тот довольно схватил кошель и спрятал под латы, а потом радостно посмотрел на курсанта.

      Бурогрив, оробев, хотел снова поклониться, но Гавейн Солнцегрив остановил:

      – Не надо, малыш, не стоит.

      Сэр Адам презрительно фыркнул.

      – Вы заключили пари, милорды?

      Гавейн еще сильнее рассмеялся:

      – О да, малыш! Адам поставил на то, что ты не знаешь Великого Поклона.

      – Милорды… Могу посметь спросить, откуда вы узнали про Поклон?

      – Стражники с утра только и судачат об этом: «Ланс Бурогрив своего сына с рождения обучал общению с дворянством».

      – Я бы не сказал, что с рождения, милорд…

      – Успокойся, малыш. Давай лучше покажем тебе замок.

      Рыцари загарцевали через просторный двор к дворцу. А вслед за ними скакал Арон, с любопытством осматривая яблони и цветущие тюльпаны, разносившие ванильный запах пыльцы.

      Каждое дерево и куст изображали вставшую на дыбы лошадь. Садовники и сейчас ухаживали за садом: стригли и сажали новые растения. Зелень располагалась вдоль дорожки, создавая ровную аллею.

      Вскоре они подошли к дубовым воротам белого замка с синими куполами башен. С дверей на гостей устремлялись ветвистые железные рога.

      Арону невольно показалось, что они направлены на него. Он оцепенел на мгновение, но голос Гавейна быстро разбудил:

      – Захватывает дух, малыш?

      Арон вздрогнул и постарался не подать виду:

      – Да, милорд, очень захватывает.

      – Вот и славно, – Гавейн похлопал жеребенка по спине. – Нам через главные ворота, все время прямо!

      Двери отворились, и рыцари вместе с Бурогривом вошли в коридор из белого мрамора, украшенный блеклыми фресками. Они пахли сухой пылью. Каждая изображала сцену из жизни лошадей: как они удобряли почву, как обучали жеребят, как сражались и как героически умирали. Взгляд Арона привлекла одна фреска: черный силуэт меча в полосах огня, парящий над бурой кобылой, которая облачена в серебряные латы с развевающимся золотым плащом.

      – Это и есть Великая Жанна? – не удержался Арон от вопроса.

      Гавейн улыбнулся и произнес:

      – Наша мать и отец с мечом наперевес нас на подвиги вдохновит и в бою защитит.

      Жеребенок