Опаленные. Владарг Дельсат

веточка? Ее едят?

      Мой самец отводит меня к столу, усадив перед тарелкой. Лежащее на ней мне знакомо, но не полностью, поэтому остается только надеяться: Фим не придаст значения тому, что я ем что-то неправильно. Конечно, хочется узнать, что это такое хрустящее с каким-то очень свежим вкусом попало мне сейчас в рот, но я просто боюсь открывать рот за едой. Разговаривать за едой может только самец, а самка имеет право отвечать на вопросы – и все. Пусть Фим кажется другим, но я его еще почти не знаю. А вдруг?

      Ужин удивительно вкусный, наверное, это сделано для контраста, чтобы плач потом был более искренним. Самцам нравится, когда самки плачут, так говорит воспитатель. Точнее, уже не говорит, потому что нашу воспитательницу отправили в конвертер по возрасту. Тридцать пять циклов – предел. Но я запомнила, что она говорила, значит, мне нужно приготовиться.

      Даже интересно, как мой самец будет меня наказывать. Провиниться я вроде бы не успела, но самец вину всегда найдет. Фим молчит, от этого, конечно, пугает, но тут ничего не поделаешь. Потом-то я, конечно, привыкну, а сейчас страшно от этой неизвестности.

      – Пошли в душ, – говорит он мне, когда мы возвращаемся в личные помещения.

      Самка должна вместе с самцом принимать душ утром и вечером, это обязательное правило и для него, и для меня. Поэтому я киваю и снимаю всю одежду. Он отстегивает поводок, тоже раздевается и ведет меня в ванную комнату. Тут я должна слушать его команды, ничего самостоятельно без приказа не делая.

      Фим, конечно же, знает, что и как нужно делать. Я уже жду, что он прикажет открыть рот, чтобы накормить меня собой, но мой самец этого почему-то не делает, а включает воду и начинает меня мыть, как маленькую. Его движения очень мягкие, какие-то ласковые… От этого я чувствую, как у меня тяжелеет внизу и еще становится горячо. Дышать почему-то не очень легко, но самец на это не реагирует – он меня просто моет.

      Ощущения странные, я таких никогда не испытывала. Фим меня только помыл, а потом вымылся сам и, вытерев нас обоих, отвел к кровати. Наверное, сейчас будет наказание. Не желая испытывать его терпение, я ложусь на живот, крепко зажмурившись затем.

      – Я не буду тебя бить, – сообщает мне Фим. – Тебя не за что наказывать.

      – Совсем не за что? – удивляюсь я, ведь такое может быть только в сказках.

      – Совсем, – вздыхает он, проведя рукой по спине и ниже, отчего мне хочется потянуться навстречу его руке. – Полежи спокойно, – просит меня мой самец.

      Кажется, это называется «гладить». Так делала воспитательница, когда я была хорошей. От этого «гладить» внизу опять тяжелеет, и ноги почему-то раздвигаются, но я лежу спокойно, потому что Фим приказал… или попросил? Он продолжает делать что-то своими руками, отчего меня будто накрывает горячей волной, и я против воли… издаю звуки.

      – Вот и умница, – говорит мой самец, когда я снова могу нормально дышать. – А теперь будем спать.

      – Доброй ночи, – шепчу я.

      Что