Сиринга. Алексей Иванов

в которой просвечивала и таяла воском благодарность за оргию (сокр. от – «организацию»).

      Но чтобы добить ся об зависть, он спросил Сирингу:

      – Ты научишь меня танцевать?

      – Конечно, научу! – подлетела та на волне эйфории. Но упала в любопытство. И улыбка не сходила с пораженного эдакой проказницей лица, а напротив – заходилось смехом. – Ты на меня смотришь так загадочно, будто бы знаешь обо мне что-то, чего я и сама о себе не знаю.

      – Я знаю о тебе абсолютно всё! – самодовольно заявил Ганеша.

      – Уже? И кто же меня сдал? – и избирательно огляделась вокруг, подозрительно сканируя тех, с кем он общался, пока она танцевала.

      – Я вижу тебя всю целиком, – усмехнулся Ганеша над её бытовым контекстом, – а не только твою заднюю часть.

      – Заднюю? – ещё сильней удивилась Сиринга, поправив короткую шерстяную юбку.

      – Твоё прошлое, – усмехнулся Ганеша над тем, как низко для неё это прозвучало. – Да и ты знаешь из этого только то, кем ты всё это время хотела бы себя видеть. Корчась ради этого перед другими, как Чарли Чаплин. А не то цветное кино, которое действительно с тобой происходило.

      – И чего же, по-твоему, я в себе не замечала? – озадачилась она.

      – Из этих попыток узнать о себе ты сможешь понять только то, что не знала себя раньше так, как на момент узнавания.

      – Тогда что же ты знаешь? – улыбнулась Сиринга, решив, что все его слова это лишь каламбуры для заигрывания с ней и включилась в игру. – И как я смогу себя познать?

      – Мне нельзя тебе этого говорить, – улыбнулся Ганеша ещё более загадочно, – ведь атрибутом познания является сомнение. А потому, пытаясь оправдаться, ты сразу же начнёшь себе противоречить. А затем – и мне. А я не хочу тебя менять. Ведь ты нужна мне такой, какая ты есть сейчас. А не той, какой ты являешься на самом деле.

      – И какая же я на самом деле? – невольно удивилась Сиринга.

      – Этого мне тем более нельзя тебе рассказывать, – усмехнулся он. – Потому что вначале это направит твой познавательный рефлекс не в сторону твоей сущности, а в противоположную ей и постоянно пытающуюся тебя изуродовать действительность. Разочаровав тебя не только в твоих поступках, но и в данной тебе действительности вообще. Повергнув тебя в глубокий внутренний шок и отстраненность. А я хочу всегда видеть тебя только веселой и жизнерадужной!

      – Всегда? – улыбнулась Сиринга, засияв глазами. – Ты уже согласен на всегда?

      – Ангел мой, боги – это ангелы, достигшие светозарного состояния. А они всегда Всегда.

      Ну, разве мог он сообщить ей (во время всеобщей кутерьмы пьяного угара и куража), что подобно тому, как Аполлон является воплощением Истины, она является воплощением Чистоты? Тем более что Пан-Банан собирался… напоить её и попытаться сегодня же ею и овладеть.

      И пока Банан собирался и разбирался, подливая водки в её пластиковый стакан с пивом, Сирингу вслед за Ахлис вновь оторвал от него кружащий по зале пары смерч эмоций.

      Чтобы вышвырнуть