Сашкино лето, или Четыре неудачных операции доктора Снегирева. Антон Москатов

опрятно упрятанными природой под воду и землю. Тяжело найти благосклонный тенек и укрыться от палящего крымского солнца. Палит, прожигая насквозь, высушивая поднявшуюся до пояса стройную сочную траву в считанные дни, вычеркивая из списка надежду на прохладу и летний добрый дождь.

      Он увидел раскопки много раньше людей, открывающих этот мир. Театр, приоткрывающий завесу для актеров прошлого, уже не существующих, но, способных показать спектакль о своей жизни, создавая образы событий, кипевших много веков назад, раскрыть души и то, что тревожило их тогда. В детском представлении маленького мальчика, археологи, работники кайла и лопаты, казались людьми другими, не такими, как окружавшие… Людьми – невидимками, которых и не увидеть просто так, а только результаты работы – выбравшийся из-под земли город, отряхнувшийся от налета прошлых веков, раскинувшийся улицами, расправив их крыльями. Небольшой, сложенный из грубого, необработанного камня, колодец, куда ходили жители за водой и молодые, стройные девушки носили кувшины от него к домам родителей, чтоб утолить жажду…

      Отголоски той, испытанной местными жителями в те, прошлые века, жажды, что мучает летом в палящий зной, достались и Сашке, чтоб он с неуемным старанием, принялся за археологические изыскания, выносив, взрастив небольшой росток любопытства в давно затаившуюся в душе страсть. И страсть должна раскрыться и расцвести буйным цветом именно сегодня, сейчас, на последующий месяц вперед, ибо еще на год откладывать несбыточную мечту детства он не собирался…

      С трудом отрываясь от мыслей, поднявших настроение, и не желавших возвращать бренное тело в убогую обстановку государственного бюджетного финансирования, Сашка краем уха прислушивался к бормотанию друга.

      – Может, со мной? – с надеждой в голосе спросил Снегирев. Давно собираясь вытащить липшего приятеля в люди, отрывая от усталого трудоголизма закоренелого холостяка. Он тоже был одинок, лишь с разницей, что Сашкиной дочке уже стукнуло шесть, и она уверенно собиралась в сентябре топать в первый класс, а пока набивала по два раза на день загодя купленный портфель детскими книжками, которые ей, уже, к сожалению, никогда не понадобятся.

      – Ну… не знаю… – протянул Олег, словно слова давались с трудом, он их пережевывал, смакуя буквы. И резво добавил, теряя расхлябанную вальяжность. – И тебе, Александр Борисович, строго настрого… – запрещать он не мог, а вот по дружбе… – не рекомендую… Ты свое давление видел? Тебе б обследоваться, а не компрессией мозги пытать. Сам же просил…

      – Ну, как знаешь… – оставил без внимания предупреждение Снегирев. Хотя… симптомы были еще те: за здоровьем Сашка катастрофически не следил, а теперь надеялся, что солнечно-морская диета вылечит лучше врача-невропатолога в статусе лучшего друга.

      – Смотри, добром не кончится, – начал было… точнее, продолжил Олег монотонно-нудную песню, которую ввиду приближающегося ожидания счастья, Сашка слушать не хотел, и на удачу Снегирева…

      – Олег Вячеславович, – в дверь юрко заскочила медсестра, –