Хроники Аальхарна: Изгнанник. На границе чумы. Охота на льва. Лариса Петровичева

можно сказать о любви? Сплошные напластования пошлости и банальщины. Все, что можно, давно сказали античные авторы, а античности народ это уже полными ложками поел. Или вы можете подарить мне сюжет?

      Шани улыбнулся и потер переносицу, вспоминая. Детство, родительский дом, толстая бумажная книга с картинками и голос матери… Картинка оживает, и девушка в белом платье выходит на балкон, а над ней светит полная луна, заливая цветущий сад расплавленным серебром. Девушку ждут…

      – Отчего же нет? – сказал он. – Могу. Начать можно примерно так:

      Две равно уважаемых семьи

      в Вероне, где встречают нас событья,

      ведут междоусобные бои

      и не хотят унять кровопролитья[1].

      Режиссер и драматург посмотрели на Шани с одинаково ошалелым выражением, от удивления вылупив глаза и раскрыв рты. Дрегиль слепо шарил в поясной сумке, выискивая клочок бумаги и изгрызенное перо.

      Друг друга любят дети главарей,

      но им судьба подстраивает козни,

      и гибель их у гробовых дверей

      кладет конец непримиримой розни[2], —

      продолжал Шани, с удовольствием наблюдая за эффектом, произведенным его «импровизацией».

      Помилостивей к слабостям пера,

      грехи поэта (то есть ваши, дорогой Дрегиль)

      выправит игра…

      Юношу назовите, к примеру, Ромуш, а девушку – Юлетта. Они любят друг друга, а родители против. В конце пьесы юноша покончит с собой, а девушка умрет от горя. Например.

      Режиссер пихнул Дрегиля под локоть:

      – Пиши давай! Такой сюжет!

      – Ну вот, а вы говорите «что ставить, что ставить?», – передразнил Шани. – Идей и сюжетов тысячи, думайте. И обращайтесь, если что: я по долгу службы столько этих сюжетов видел, что Античность мы и догоним, и перегоним.

      В это время скрипнула дверь, и в зал заглянул растрепанный гонец инквизиции. Увидев Шани, он сорвал с лохматой головы шапочку с пером и поклонился.

      – Ваша неусыпность, простите, что беспокою, – проговорил гонец, – но там ведьму привезли и требуют прямо сейчас ее на огненное очищение отправлять: дескать, очень зловредная.

* * *

      – Бей ее! Бей! Чего смотришь?!

      Заплечных дел мастер по имени Коваш, огромный, уродливый и угрюмый, мрачно смотрел на крикунов и ничего не делал. Он подчинялся напрямую Шани и без его приказа и пальцем бы не дотронулся до лежащей на полу девушки.

      Ведьму приволокли родственники скоропостижно скончавшейся почтенной лекарицы Мани, изрядно помутузив девчонку по пути. Сейчас родня толпилась в дверях пыточного зала и советовала Ковашу приниматься за дело, давая практические рекомендации по пыточному ремеслу. Коваш вдумчиво перебирал инструменты в своем ящике и даже не смотрел в сторону советчиков.

      – Дядя, а посади ее в железную бабу! И костерком понизу!

      – А можно еще вон на ту деревяшку, как раз пополам растянет.

      – Слышь, дядя! А вон теми крюками ее приголубь пару раз! Чтоб

1

 Из трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта».

2

 Там же.