Грань. Николай Иванович Липницкий

Рядом стояла корзинка, доверху наполненная яркими, словно только с картинки, красными, в белых точках, мухоморами.

      – Дедушка! – окликнул его я. – А, ты, чего тут?

      – Я-то? – повернул голову старик. – Да, вот, сижу тут, отдыхаю.

      – Меня Матвеем зовут.

      – Матвей? Хорошее имя. Тёплое. А ты меня Дедом зови. Так, все меня кличут.

      – Вы из деревни пришли?

      – Нет, что ты! Я деревню не люблю. Там люди. Я, тут, неподалёку живу.

      – А, зачем вам мухоморов столько? Их же кушать нельзя.

      – Нельзя. Только, мне можно. Я люблю мухоморчики. А ты, откуда тут, такой красивый?

      – Меня тётка привезла. Вот, покалечился в аварии. Говорит, что вылечит.

      – Зоя, что ли?

      – Она.

      – Она вылечит. Не знал, что у неё родные есть, – дед повёл носом и хитро улыбнулся в бороду. – Иди, Матвей, в дом. Сейчас, тебя Зоя звать к столу будет.

      – А вы, откуда, знаете?

      – Уж, знаю. Иди.

      Я повернулся к дому и, действительно, увидел тётку, только вышедшую на крыльцо.

      – Пошли кушать! – крикнула она. – Как раз, картоха поспела.

      Идти вверх было труднее, чем вниз. Тяжело опираясь на трость, я поднялся по тропинке и зашёл в дом. Кушать хотелось, а умопомрачительный запах из чугунка манил и заставлял что-то утробно урчать в животе.

      – Ты, чего к речке ходил? – ворчала Марья, выкладывая на тарелку три янтарные, исходящие паром картофелины, присыпанные мелко нарезанным укропом. – Я, же, сказала тебе, что туда нельзя.

      – Там дедушка в лодке сидел. Я с ним познакомился.

      – Что за дедушка? – насторожилась тётка.

      – Обычный, старый. У него, ещё, корзина, полная мухоморов была.

      – Дед заходил, значит? И, чего он в людскую личину рядился? Что ему понадобилось?

      – Не знаю, – развёл руками Вася.

      – Это я не тебе. Ты, ешь, давай. Вон, масличко клади. Своё, домашнее. Огурчики, вот. Сальце. А на меня внимания не обращай. Это, я сама с собой. Постоянно одна, вот и появилась такая привычка.

      Кушать хотелось, поэтому, было, как-то, не до разговоров. Я, по примеру тётки, осторожно взял в руку обжигающе горячую рассыпчатую картофелину, посыпал её солью, вилкой положил сверху, моментально потёкший, кусочек масла и откусил. Вкуснотища! Дома я, такого, даже, не пробовал.

      – Ты с хлебом, давай, – проворчала тётка. – Что за еда без хлеба? Одной картошкой сыт не будешь. Знаешь, как про неё в народе говорят? Картошка из дома уведёт, а обратно не приведёт.

      – Как это?

      – А так. Ежели, только картоху одну поесть, то, вроде, сыт. А, вскоре, опять голодным будешь. Без хлеба она ненадолго накормит.

      Я потянулся к берестяной хлебнице и взял крупно отрезанный ломоть. Хлеб был слегка подсохший и крошился.

      – Ничего, – заметила тётка. – Завтра с утречка свежий спеку. Наверное, домашний и не ел никогда. А ты, молочком запивай. Молочко хорошее, козье, натуральное.

      – А, чая нет?

      – Некогда сегодня самовар разводить.