Просыпайся, дорогая. Галина Похальская

присутствует рядом с ней, слышалось чужое холодное дыхание. Никого не было, и она это прекрасно знала… Но уже начинала сомневаться, так ли это. Смутная тревога, боязнь неизвестного, страх перед этими тенями, склонившимися к ее кровати, не давали ей покоя.

      Лишь зыбкая полуявь досталась ей этой ночью, когда сознание скользит по кромке, отделяющей сон от бодрствования, не склоняясь ни к одной из сторон.

      Утром, когда свет все же пробрался в щелочку под закрытой дверью спальни, она встретила его почти с радостью. Лишь теперь, вместе с утренним лучом, убедившись, что у нее появился пусть такой хрупкий, но защитник, она смогла наконец ненадолго заснуть.

      * * *

      Весь следующий день после бессонной и полной тревоги ночи стал испытанием. Его привычная серость стала более тусклой, мир сделался еще бесцветнее и безрадостнее. К тому же день выдался пасмурным, рано стемнело.

      К ней вернулась апатия, вспыхнувший огонек надежды сменился безразличием. Что будет дальше, сработает ли трюк этого Роббитсона или нет – все равно. Хотя бы на этот счет она не переживала.

      Мэриэм словно находилась под толщей воды, куда не долетали звуки, слова, обычная жизнь текла где-то гораздо выше ее обиталища. Ей хватило последних сил не пить таблетки, но сейчас она это сделала скорее из безразличия.

      Вскоре бодрствование и сон боролись за нее без надежды полностью заполучить ее кому-то одному. Лишь к исходу ночи, почти изможденной и обессилевшей, сминая простынь и одеяло, она кое-как сумела незаметно для самой себя провалиться в сон. Уже когда была потеряна всякая надежда на это облегчение, маятник сознания качнулся, соскальзывая в благодатное забвение.

      Однако нежданный покой был недолгим. Не помня после, снилось ли ей что-то, не пробуждаясь, Мэриэм металась по кровати, комкая и сбрасывая на пол одеяло, подушки, словно пытаясь выбраться из затягивающей ее трясины, найти, как тонущий в болоте, хотя бы прутик, за который можно ухватиться.

      Кажется, этим прутиком было пробуждение. Среди хаоса, вся в поту, она смогла открыть глаза, которым, впрочем, нечего было видеть в темноте. Не понимая толком, где она, с какой стороны дверь, а где окно, она села в кровати.

      – Адам, Адам, ты там?