Почем килограмм славы (сборник). Виктория Токарева

прошло много времени. Коридор превратился в тоннель со светящейся точкой в конце. Виноградская ушла в этот свет и где-то в нем растворилась.

      А я тяну руку, как будто хочу втащить ее обратно в этот серый коридор и смотреть в ее понимающие глаза, немножко круглые для кошачьих.

      Я учусь

      Я получила первую пятерку. За немой этюд…

      «Снег в июле». Тополиный пух. Это первое «отлично» на курсе. Остальных оценили пониже: «хорошо», «средне» и «плохо».

      Я выскочила с пятеркой из кабинета и побежала по длинному коридору. Мне надо было как-то расплескать свою избыточную радость, уравновесить себя в скорости и движении.

      Я побежала, а группа оскорбленно переглянулась и пошла к Виноградской.

      – Вы поставили ей пятерку, когда известно, что за нее написал Варламов, – заявила группа.

      – Это должно быть доказано, – сухо возразила Виноградская.

      Она большой кусок жизни прожила во времена доносов и знала, чего они стоят. Доносами движет зависть.

      Как докажешь? Никак и не докажешь. Пришлось смириться с моей пятеркой.

      Юра Варламов – студент нашей группы. Приехал из Ростова. В детстве дядя (родной брат отца) брал его с собой воровать. Шарить по карманам. У ребенка рука легче. Потом их пути разошлись. Дядя – в тюрьму. Юра – во Всесоюзный институт кинематографии. Юра – большеглазый, простоватый и влюблен в меня. Он хочет на мне жениться и ввести меня в свою ростовскую семью. Но я ставлю условие: «Будешь знаменитость, как Константин Симонов, тогда я выйду за тебя».

      – Буду, – клянется Юра. Ему кажется, что это несложно.

      Я не влюблена. Я не поощряю, но и не запрещаю. Греюсь в лучах его любви, как авитаминозный северянин под южным солнцем. Чувствую, как в меня вливается ультрафиолет и я хорошею на глазах.

      Однокурсники недовольны ситуацией. Им обидно за друга. Они считают необходимым открыть ему глаза.

      – Ты что, не видишь? Она тобой пользуется. Она тебе не ответит и ничего не вернет.

      – И не надо, – удивляется Юра. – Пусть ей будет тепло.

      В его отношении ко мне – отцовское начало: все отдать, чтобы ребенок вырос и жил дальше. Самоотдача – и содержание, и смысл такой любви.

      Тем не менее он не писал за меня. Скорее я – за него. Я сокращала его тексты, монтировала, конец ставила в начало, начало выбрасывала вообще. Я – формалистка. Для меня форма имеет большое значение. Я как бы работаю формой, поэтому у меня почти нет лишних слов.

      Мои однокурсники не поверили, что я пишу сама.

      Позже, когда я напечаталась, моя мама спросила:

      – Кто за тебя пишет?

      Нет пророка в своем отечестве. Глядя на меня, никому в голову не приходит, что я способна на что-то стоящее. И мне самой это тоже не приходит в голову.

      Однажды на кинофестивале меня представили известному государственному режиссеру.

      – Это вы? – удивился он.

      – Я.

      – В самом деле?

      Я сконфуженно промолчала. Режиссер озадачился, потом сказал, перейдя почему-то на «ты» (знак