Убитая монета. Никита Филатов

на них не было, и цен быть не могло. Леверман должен был продавать все по тем ценам, которые были там. Есть сведения, что он продавал монеты и оптом. Тысяча рублевиков, к примеру…

      – Слушай, Павел, – задумался Виноградов. – Наверняка в его коллекции были и по-настоящему редкие экземпляры? С какими-нибудь особенными приметами?

      – Ты о чем это? – В свою очередь, удивился Белкин.

      – Вот, например, – продемонстрировал, в свою очередь, осведомленность адвокат, – некоторое, особо ценное, серебро у Левермана было со значками графа Гуттен-Чапского. Возьми каталог весеннего аукциона, там есть один такой «Антоныч»…

      – Сейчас я тебе точно не скажу, надо посмотреть… – полез в карман Паша Белкин, как-то незаметно превратившийся в Павла Олеговича. – Вот, держи! Только не перепутай, пожалуйста, и не потеряй.

      Он положил на матовый пластик приборной панели перед водителем монету белого металла – совершенно обычный рубль, современный, 2015 года.

      – Это мне оплата за то, что подвез? Прямо скажем, не густо…

      – Смешная шутка. Ты лучше посмотри внимательно.

      Владимир Александрович взял монету двумя пальцами: ощипанный орел с опущенными крыльями, номинал и все прочее. Потом перевернул – и увидел на оборотной стороне точно такое же изображение. Еще раз перевернул, потом еще… нет, все правильно, зрение у него было в полном порядке.

      – Это брак. Заказной. С монетного двора, – увидев, что Виноградов по-настоящему заинтересовался, продолжил подполковник на пенсии:

      – За такими вещами гоняются многие коллекционеры. Контроль качества на производстве высокий, поэтому технические сбои при чеканке происходят крайне редко. И даже такой редкий брак положено сразу утилизировать. Но сообразительные ребята с монетного двора придумали, организовали и наладили схему, при которой бракованные монеты изготавливались почти на потоке и проходили мимо утилизации. А потом их вывозили вместе с готовой продукцией, изымали из общей массы и продавали желающим. В среднем, рубль – «перевертыш» стоил от десяти до пятнадцати тысяч, потом рынок немного упал, но все равно…

      – Ничего себе, рентабельность!

      – Организованная преступная группа. Поэтому дело расследовала бригада центрального аппарата и парни из местного управления ФСБ.

      Когда-то, еще в ранней советской молодости, Виноградову вместе со сдачей попались бракованные десять копеек. С одной стороны у монеты был обычный реверс, а с другой, вместо аверса – негативное изображение этой же стороны. Так получается, если гривенник при чеканке не вылетает, как положено, а застревает, поэтому следующая заготовка чеканится с одной стороны штемпелем, а с другой стороны – не штемпелем, а залипшей монетой. Потом эта, как тогда говорили, «залипуха» куда-то пропала, и Виноградов особенно не огорчился. И еще, помнится, много лет спустя он прочитал где-то, что стандартным браком для советских монет считались так называемые «перепутки» – когда, к примеру, заготовку для двадцати копеек чеканили штемпелями