На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин. Николай Лейкин

ты, чтобы хозяину угодить, – возразил мужик с бородой лопатой. – Очень уж обидно ему, что рабочие до солнечного пригрева должны без дела сидеть. Ну да ведь надсажаться особенно не будем. Что сделаем, то и ладно. Эй ты! Желтый платок! Ты землю-то с корней оббивай, а не бросай кочерыжку с землей. Коли ежели так, то будет неладно. Как тебя звать-то?

      – Акулиной, – отвечала женщина.

      – Ну, так вот оббивай землю, Акулинушка.

      – Да вишь, она примерзши, голубчик. И в самом деле, не след бы в мороз-то…

      – Мало ли, что примерзши. А ты все-таки оббивай. А то что ж зря землю-то с места на место на носилках перетаскивать! Тоже ведь это нудно.

      – Хорошо, хорошо, милый. Тебя-то как звать? – спросила, в свою очередь, женщина.

      – Спиридоном.

      – Спиридоном? Ну? Да неужто? А у меня в деревне мальчик Спиридон у свекрови остался. Вот поди ж ты, как пришлось. Ладненький такой мальчик, приглядненький. Вот что ни хожу, что ни сижу, а сама все об нем думаю. Сегодня ночью даже во сне его видела. Давеча начала хлеб жевать – сейчас первые мысли об нем: что-то мой мальчик в деревне? Сыт ли он, голубчик? Всего ведь только четвертый месяц пошел ему, а я от груди отняла его и на старухины руки отдала. Кабы не бедность наша такая, так, кажется, ни в жизнь бы…

      Голос Акулины дрогнул. Она перестала выдергивать кочерыжки, стояла и слезилась, отирая глаза кончиком головного платка.

      – Тужить нечего, – отвечал Спиридон. – Ведь, поди, у своих оставила, а не у чужих?

      – У своих, у своих. Свекровь взялась нянчить. Но каково ему, родименькому, на соске-то!

      – И на соске в лучшем виде выживают. А то ведь, поди, и рожок с молоком…

      – В том-то и дело, Спиридонушко, что корову-то мы еще с осени продали. Ведь нынешний год у нас не приведи бог какая бескормица. От бескормицы и пришли сюда. Молоко… Кабы было у нас молоко, то я бы и не горевала так особенно, а в том-то и дело, что у нас молока нет. Разве что уж свекровь у добрых людей раздобудется молоком-то. Авось добрые люди помогут. Уезжая, я просила старостиху: «Не дай, Митревна, погибнуть ребеночку, уделяй ему кой-когда молочка от вашей коровы». Она-то обещала, а вот муж-то ейный, староста-то наш, зол на нас из-за податей.

      – Неисправны? – поинтересовался Спиридон.

      – Как тут быть исправным, Спиридонушко, коли эдакая голодуха!

      – Везде ноне неисправность. И у нас вот тоже в Ростовском уезде.

      – А вы ростовские будете?

      – А то как же… Прирожденные огородники, настоящие капустники. Мы от хозяина-то нашего всего восемнадцать верст.

      – Земляки, стало быть?

      – Даже одной волости.

      – Так и у вас ноне трудно?

      – Трудно. Я с Благовещеньева дня по Покров за сто десять рублей у него подрядившись. Тридцать пять рублей при отъезде он мне на руки дал, половину я на паспорт и на дорогу… а половину семье дал – тем и будут живы.

      – А мы-то с мужем ведь семью без копеечки оставили. Муж в сторону, а я в другую. Вот теперь