Двадцатый год. Книга первая. Виктор Костевич

вы кто такой, гражданин? – спросил он мальчика очень вежливо. Полагая, что обращением на «вы» поможет тому понять, как нужно обращаться к незнакомым.

      – Я-то Генка Горобец, тут живу, спроси в домкоме. А тебя не знаю. Кого дожидаешься?

      Ерошенко выругал себя за наивную веру в разум.

      – Кого я дожидаюсь, юноша, прямо скажем, не ваше дело. Что же касается меня… Мне предъявить документы?

      – Докýмент не надо, – буркнул хлопчик, произнося на польский лад, «докýмент», – я грамоте не умею. – Ты военный?

      В шинели и фуражке отрицать было глупо.

      – Можно сказать и так.

      – Покажешь ревóльвер? – оживился мальчик. Темненькая девочка повернула головку. Мальчик с книжкой оторвался от страницы.

      – Не покажу, – вздохнул Ерошенко. – Ревóльвер я оставил в пóртфеле, а пóртфель в гóтеле.

      – Жалко, – посетовал Геннадий Горобец и возвратился к девочке.

      * * *

      При виде Барбары Маргарита Казимировна всплеснула руками. Можно было подумать, радостно, но глаза остались невеселыми, почти равнодушными. После рассказа Старовольского Бася понимала почему.

      – Вот Басенька. Сумела нас найти, – сообщил Павел Андреевич. – Не представляю как.

      Не дожидаясь приглашения, Бася присела на стоявший в углу венский стул. Что-то следовало сказать. Но что – после такого ужаса?

      – Мне сообщили. Добрые люди, – выдавила она.

      – Должно быть, товарищ Лускин? Милый сердечный человек. Поздравляю с приятным знакомством.

      – Ева Львовна, – неуверенно вступила в разговор Маргарита Казимировна, – несчастная женщина. Ей перебили руку прошлой осенью, и та очень плохо срослась.

      Старовольский сел у круглого стола, рядом с супругой.

      – Их Додик замечательно играет на нашем «Бехштейне».

      – Гораздо лучше, чем я, – признала очевидное Старовольская. – Возможно, лучше, чем…

      Она замолчала. Бася показалось, что сейчас она расплачется. Старовольский встал.

      – Словом, налицо торжество справедливости. Каждому по способностям.

      Бася заставила себя не опустить головы. В коридоре послышались шаркающие шаги. Хозяйка, поняла Барбара, Елена Павловна Гриценко, супруга ординарного профессора университета святого Владимира. Бывшего в каждом буквальном смысле. Господи, что это значит?

      Маргарита Казимировна, пренебрегая хорошим тоном, что-то шепнула мужу и стремительно вышла из комнаты.

      * * *

      – Поиграем, дядя, в ножички, а? – предложил, вторично подойдя, белобрысый мальчик. – Твой ножик где?

      – Ножик? У меня нет, – признался Ерошенко.

      Мальчик смерил Костю недоверчивым взглядом. Мало того что без ревóльвера… Девочка, оторвавшись от куклы, блеснула любопытными глазенками.

      – Мой батя без ножика не ходил, – сообщил мальчик с гордостью. – Он еще песню пел. Знаешь? Нам товарищ вострый нож, сабля лиходейка.

      «Пропадем мы не за грош…» –