Зеленый – цвет опасности. Кристианна Брэнд

проклятых авианалетов больные не спят.

      – Думаю, нам с Вуди придется спуститься в это затхлое бомбоубежище. Одна польза от ночных дежурств – тебе разрешают остаться наверху. Как ты думаешь, если мы тихонько ляжем спать, нас оставят в покое?

      – Вряд ли, моя дорогая. Джоан Пирсон и Хибберт попробовали, и в результате начальник госпиталя вытащил их из постелей и отправил вниз, не дав даже времени одеться. Теперь все знают, что Хибберт ложится спать в трусах и в майке.

      – Нам стесняться нечего. Ну, вытащит начальство меня из постели в пижаме – мне-то что! Надеюсь, Вуди успела выпить чаю.

      – Попей здесь, Эстер, потом пойдешь.

      – Нет, мне пора домой, а то она будет волноваться, не случилось ли со мной чего. Спокойной ночи. Храни тебя Господь.

      – Сладких снов, – ответила Фредерика. – Ты выглядишь усталой, дорогая.

5

      В половине одиннадцатого Эстер ушла, и Фредерика, выпив чашечку чаю, принялась за мелкие дела. На ее стол упала чья-то тень.

      – Привет, Фредди.

      – О, привет, Барни, рада тебя видеть. Хочешь чаю? Свежий, только что заварила.

      – Спасибо, с удовольствием, – сказал он устало. – Жуткий был день. Перкинс неделю в отпуске, а больше у нас анестезиологов нет, и я постоянно был в операционной. Много тяжелых ранений – уже двое умерли. Знаешь, что тебе скоро должны привезти еще одного больного? Сложный перелом большой и малой берцовых костей. Ему промыли рану и поставили вытяжку. Решил сбегать, проведать тебя, пока передышка. – Барнс аккуратно поставил чашку на стол, обошел вокруг стола и обнял Фредерику. – Я только и живу что ожиданием нашей встречи.

      Она коротко поцеловала его и мягко отстранилась.

      – Вам нужно сосредоточиться на работе, капитан Барнс, а не мечтать о девушке!

      Если его и задели ее слова, то он не подал виду. Какое-то время он продолжал размешивать чай в чашке, а потом вдруг спросил:

      – Фредерика, ты ведь никогда меня не бросишь?

      – Конечно, нет, милый, – ответила она как-то слишком быстро и легкомысленно.

      Он продолжил задумчиво мешать в чашке ложечкой и, обращаясь скорее к себе самому, медленно произнес:

      – Это было бы слишком жестоко. Жестокость и ложь – никогда этого не выносил и никогда не смирюсь…

      – Порой жизнь ставит человека перед выбором. Я хочу сказать, что если ты не хочешь быть жестоким, то приходится лгать.

      Барнс страшно побледнел и поднялся, глядя в ее большие серые глаза.

      – Ну что ж, Фредди… Я предпочту жестокость обману. Уж лучше пусть мне будет больно, но я должен знать правду.

      Что-то дрогнуло в ее лице. Она подошла и прижалась к нему, одновременно утешая и ища утешения.

      – Ох, Барни… Прости меня, милый. Не надо так переживать. Ты разбиваешь мое сердце. Я никогда тебя не брошу, Барни, и не обману, даю тебе слово.

      Он печально посмотрел на ее милое личико и заглянул глубоко в глаза.

      – Ах, Фредди, любимая, не пугай меня. От одной мысли, что я могу тебя потерять, подкашиваются колени. Ты ведь любишь меня? Обещай, что