Принцесса Намонаки. Мария Николаевна Сакрытина

госслужбе так хорошо платят? – удивилась я.

      – Не всегда. Но их семьям не нужно заботиться о будущем. К тому же, господин, служить императору очень почетно. – Ли вырисовывал иероглифы, а я отстраненно подумала, что зрелища красивее мне, наверное, никогда не увидеть.

      Он так уверенно держал эту чертову кисточку, и линии выходили такие тонкие и стройные, что я даже забыла, о чем мы говорим.

      Повисла пауза. Я смотрела, Ли рисовал.

      А потом он поймал мой взгляд…

      Пауза увеличилась.

      Наконец Ли склонил голову и подвинул мне бумагу.

      – Попробуете, Ваше Высочество?

      С первого раза у меня получилась какая-то кракозябра, со второго… кракозябра поменьше.

      – Ваше Высочество, разрешите недостойному направить вашу руку?

      – Угу.

      Удерживать кисточку оказалось ничуть не легче, чем тренировочную палку.

      Ли подсел ближе и впервые меня коснулся. То есть не кожи, разумеется – слугам до принца нельзя дотрагиваться, – Ли касался ткани бинтов и моего рукава. Но все же.

      Я замерла. Сосредоточиться на письме стало безумно сложно. Зато, полагаю, Ли было удобно водить моей обмякшей рукой. Если бы не проклятое тело принца, это был бы удобный момент для поцелуя.

      – Ваше Высочество? – Ли посмотрел на меня, а потом отпустил руку принца и чуть отодвинулся.

      Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.

      – Ли, повтори еще раз, пожалуйста. Я ничего не запомнил.

      К закату я знала десять иероглифов и могла сносно написать свое имя. Обалдеть какое достижение, да?

      – Ваше Высочество, может быть, я вам все-таки почитаю? – спросил Ли, когда я заикнулась, что теперь-то можно и из лука пострелять.

      Я отдохнула, а что стемнело – ну и ладно, как будто я при свете в цель попаду. Может, хоть тетиву научусь натягивать.

      Но Ли продолжал:

      – Вы же могли забыть все, что вам читали раньше, в том числе и та́нки.

      Звучало так, будто эти неизвестные танки забыть невозможно. Но я же умудрилась.

      – Почитай, – вздохнула я.

      Танки оказались стихами. Мелодичными нерифмованными стихами. Я вообще не поняла, в чем тут соль, и заснула, кажется, на пятом опусе. Голос Ли замечательно убаюкивал.

      Проснулась посреди ночи невероятно голодная. Есть хотелось безумно, живот сводило, а еда в темноте спальни буквально мерещилась. И не эти их пресные супчики или рис, а нормальное что-нибудь, вроде жареного мяса.

      Промаявшись так какое-то время, я поняла, что не усну, и села на кровати. Вокруг было очень тихо и кромешно-темно – я даже рук своих разглядеть не могла.

      – Ли.

      Отзвук моего голоса, слишком громкий в этой неподвижной тишине, еще не затих, а Ли уже откликнулся, словно и не спал:

      – Ваше Высочество?

      Я выдержала паузу, решаясь, потом все-таки спросила:

      – Ты знаешь, где здесь кухня?

      Кажется, я снова его обескуражила, судя по тому, что ответ прозвучал с заминкой:

      – Да, господин.

      Вздох