Цеховик. Книга 4. Подпольная империя. Дмитрий Ромов

кореш мой, психолог из прокуратуры, любит разглагольствовать под пивко на тему секса и смерти.

      Скорбь приводит к повышению сексуальности, с умным видом обычно утверждает он, потому что секс помогает избавиться от фрустрации, чувства потерянности и боли, и предотвратить депрессию. Это благодаря тому, что соитие приводит к выбросу дофамина. Ну, и потом, секс, по его словам – это символический акт создания жизни. Поэтому на подсознательном уровне мы и испытываем потребность в нём. Человек умер, и тут же человек был зачат. Такая психологическая математика.

      Говорит, что приходя с поминок, сразу лезет на жену, потому что стояк после похорон такой, что можно орехи колоть. Впрочем, Витька Рябушкин тот ещё гусь. Соврёт, недорого возьмёт… А сейчас он вообще пока ещё карапуз безмозглый, так что пояснений к своей теории дать не сможет.

      Не знаю, с Наташкой, думаю, другое…

      Мои размышления прерывает лязг замка. Я сажусь на лавке. Дверь открывается и входит Зарипов с табуреткой и резиновой дубинкой. Зарипов – это тот самый сержант, что уже помещал меня сюда, в эту камеру.

      Он ставит табуретку напротив меня, а сам отходит к двери и замирает. Интересно, и кого это мы ждём? Что-то мне подсказывает, что не Суходоева. И, как говорится, «предчувствия его не обманули»… Ну, конечно, как же я не догадался, вернее, не хотел догадаться… Печёнкин, хрен жирный, кто же ещё. Собственной персоной.

      – Ну, как ты тут? – улыбается он и садится на табурет напротив меня. – Нравится? Симпатичная квартирка, да?

      – Не очень, – качаю я головой. – Запах неприятный, да и выйти нельзя. А мне на уроки надо. Я ведь школьник ещё, а подчинённые ваши притащили меня сюда, невзирая на справедливый советский закон.

      – Так это они по моему приказу, – улыбается генерал лоснящимися губами. – Я велел.

      Сегодня на нём мундир. Фуражки нет, ворот рубахи расстёгнут, галстук немного сбит набок, волосы чуть растрёпаны. Выглядит неопрятно, но очень важно, как настоящий хозяин жизни. Что же, я молчу, ничего не отвечаю, жду продолжения и пояснений, для чего это всё затеяно. Не удивлюсь, если все наши договорённости будут отменены. И мне даже становится стыдно, что я как малолетний дурачок клюнул на его обещания.

      – И что, Брагин, тебе действительно нисколечко не страшно? – недоверчиво улыбается он. – Прям ни капельки?

      Я не отвечаю и смотрю ему прямо в глаза. Участвовать в его репризах и комических диалогах не хочется.

      – Ну ладно, – пожимает он плечами и поворачивается к Зарипову. – Этот, как тебя…

      – Зарипов, – подсказываю я.

      – Да, Зарипов, – кивает Печёнкин. – Давай.

      Зарипов подскакивает ко мне и заносит руку с дубинкой. Серьёзно? Охренеть! Заносит и резко опускает. Он метит по ногам. Я быстро убираю их, но он успевает заехать по бедру.

      – А! – ору я. – Вы тут охренели?! Пытки, да ещё и по отношению к несовершеннолетнему!

      – Давай-давай, поточнее, – подбадривает Зарипова генерал. – Чё попасть не можешь?

      Может. И попадает урод. Больно,