Цеховик. Книга 4. Подпольная империя. Дмитрий Ромов

киваю, ожидая продолжения и, дразня Печёнкина, поворачиваюсь к Лиде, отчего наши губы практически соприкасаются. От неожиданности она замолкает и какое-то время просто хлопает глазами.

      – Так что? – спрашиваю я.

      – Всё то же самое. Операция прошла успешно, но Айгуль в реанимации. Состояние по-прежнему тяжёлое. Подключили к аппарату искусственного дыхания.

      И в чём успех этой операции, если к лучшему ничего не изменилось, а, кажется, даже наоборот?

      – Ну что, голубки, – недовольно бросает генерал. – Вы нам тут язык любви будете демонстрировать или мы вернёмся к делу?

      Я с невозмутимым видом поворачиваюсь и, не говоря ни слова, переворачиваю свои карты. Это червовые король и туз.

      – Фулл хауз, – объявляет дилер. – Короли и тузы.

      С картами дилера у меня получается три короля и два туза. Такую комбинацию переплюнуть крайне трудно, но я пока остаюсь непроницаемым, не выказывая никаких чувств.

      – Пожалуйста, – говорит дилер, глядя на прикусившего губу Печёнкина.

      Он с явным усилием прогоняет со своего лица грусть и, едва заметно пожимает плечами, мол, что ж поделать, раз так вышло. Переворачивает две свои сложенные карты, но видно пока только верхнюю. И это трефовый валет. Он снова чуть пожимает плечами и чуть мотнув головой и прищурив один глаз, аккуратно, указательным пальцем сдвигает карту. И из-под неё появляется валет пик.

      Печёнкин со скорбным лицом нависает над своими картами, словно прощается с надеждами. Посидев так несколько секунд, он поднимает голову и смотрит на меня. И я замечаю разительную перемену, происходящую с ним прямо на моих глазах.

      Встретившись со мной взглядом, он виновато растягивает свои жирные губы и вдруг начинает хрипло смеяться. Да не смеяться, а просто ржать.

      – Оп-ля, – выкрикивает он сквозь смех и колышется всем телом.

      – Каре на валетах, – объявляет дилер. – Старшая рука. Вы выиграли.

      – А ты, – утирая слёзы и прекращая, наконец, стонать, говорит Печёнкин, – подумал, что я блефую, сынуля? Наверное, смотрел, как у меня губа дёргается, да? Так она как хочет, так и дёргается, совершенно неуправляемая, как трудный подросток. Уф-ф-ф… Давно так не смеялся. Второй раз за сегодня. Вот такие пироги с козлятами. Ну, что? Первого мая тысяча девятьсот восемьдесят первого встретимся, правильно я понимаю? Вы вот с девушкой вдвоём и я со своими псами. Ну… либо ты сделаешь, что обещал.

      Он встаёт из-за стола и выходит из зала, а его спутники собирают деньги. Игра окончена. Фанфары, оды, панегирики. Ну, а кому-то наоборот – пепел и проклятья.

      Будто кувалдой по голове! В ушах звон, под ложечкой лёд. Неприятное чувство. А последствия пока трудно предсказуемы.

      Платоныч качает головой и хлопает меня по плечу.

      – Ничего, – тихонько говорит он, – ничего. Отыграемся. Деньги я тебе дам, не переживай. Никаких проблем. Всё буде хорошо.

      Я благодарно сжимаю его запястье. Ну что же, по крайней мере, выиграл себе год свободы. А это уже неплохо. Можно и домой возвращаться.

      Я подхожу к Цвету.

      – Красиво, – улыбается он. – Ничего