Моя любовь. Роман без тональности. Семён Юлиан

шар, а дирижабль вытянутый. Ксюшу через раз потом укачивало в самолётах. А в тот раз и не заметила тошноты, хоть поела перед отлётом только кусочек шоколадки, Митя дал, он заранее припас, знал, ей понравится, в карман положил, хоть и завернул в тряпочку, а крошки табака налипли. Но Ксюше всё равно понравилось, шоколад-то, после баланды-то. Она съела на голодный желудок, только как на посадку пошли, так ухнуло сверху, дирижабль так бухнул резко вниз, аж захолодело, а ничего. С высоты внизу домики такие ма-аленькие, Ксюша первый раз летела по воздуху, ей очень тоже понравилось – и шоколадка, и домики, и Митя рядом, с ним спокойней, он не такой как те на пересылке, еле отбилась, они её схватили, нет, не схватили, хотели только, она прыгнула на транспортёр – чего со страху ни сделаешь – и выскочила наружу через маленькое окошко. А Митя он хороший, хоть и не мальчик уже, вот даже Петик у него есть. Но Ксюша хоть и моложе Мити на семь лет, но тоже повидала, вот эти семь лет в лагере и дали опыт. Хотя какой там… Маму не слушалась, всё бегала гуляла, песни пела. Ох и любила песни петь! А борщ так варить и не научилась, Митя потом всыпал ей за это неумение по первое число, и постыдил, но не сильно. А борщ варить научил так, что всех соседок, где они только потом ни жили, она сама уже учила. А то все щи, да щи варят. А она густой, наваристый борщ варит.

      Митя вообще, странно, откуда всё так умеет. Готовить – хоть борщ знает как, хоть курицу приготовит, хоть что. Хоть мясо пожарит. А руки – табуретки сделал, не хуже из сельпо. Скамейки делал. А то, подвалы сырые, люди болеют, плесень везде. А Митя всегда любил с деньгами быть. Вот пошёл по домам. «Давайте я вас от сырости избавлю». – «Давай парень. Сколько возьмёшь?» – Двести». – «Э, много просишь. Ну давай!» Вот откуда Митя это умеет? Все люди сушили свои подвалы, как могли, сушили, а сырость опять лезет, и плесень идёт потом, и грибок по углам. Дети болеют. Прям задыхаются, бывает, приступами задышка. А Митя раз – поставил по четырём углам костёрчики, и в полчаса всё и высушил. Ну вот как? Откуда он знал? Вот поповский сын. Он, кстати, и погорел за это. «Любил ли Михаил Булгаков большевиков?» – «Да он их ненавидел!» Писатель!.. А тут попович. Ну не без уголовщины. Он же рукастый. Взял подошву со старого башмака и вырезал печать круглую на ней. «Колхоз «Свой Труд». Бах – и заказ-наряд сварганил, и требование оформил, с гарантией, с подписями, и с той печатью, «Колхоз «Свой Труд». Председатель Тучный И. С.» И на базу. Два вагона металлопроката. Вагон мыла. Во мыло дефицит было! Дали за милую душу. Митя загнал вагоны на станции Луговой в тупик, а потом загнал и товар из вагонов фармазонщикам. Не обдурили, почувствовали, что Митя может – он ещё им принесёт. Ошиблись. Митя деньги-то не сумел спрятать, встал возле кинотеатра, народ кругом снуёт, он доставать купюру, да всю пачку и засветил. А там милиционер. «Откуда деньги такие?» Митя растерялся и бежать. Поймали. А он в отделении сразу всё и вывалил, раскололся. Денег-то было целый мешок холщовый. Чего-то не сдержался возле кинотеатра, наверное, похвастаться хотел, как он ловко и хитро дело провернул. Впрочем, вряд ли хвастался. Просто раскололся. Не уголовник Митя, так, идеи только