Измена. Мне (не) нужен врач. Руфина Брис

всё будет с ней отлично. Температуру ещё ночью восстановили, витаминками накормили, следов обморожения нет. И повода для истерик нет. Несколько дней понаблюдаем и домой отправим. Но любящие родители слышать ничего не хотят, перегибают. Требуют, чтоб сидел с их дочкой рядом и температуру измерял каждые полчаса. И плевать, что заведующему отделением может быть совсем не до этого. Им, видите ли, надо всё хорошенько проконтролировать. Наверное, и дочь сами довели тотальным контролем. Девчонка аж со свадьбы дёру дала.

      До палаты остаётся всего пара метров, как вдруг меня перехватывает санитар:

      – Алексей Петрович, куда везти больного из хирургии? Оформлять в палату? Позже посмотрите?

      Он кивает в сторону каталки, на которой лежит бледный до синевы мужчина лет сорока.

      Резко меняю направление в их сторону:

      – Какие жалобы? – строго смотрю на Наташу, медсестричку из хирургического отделения.

      Её брови взлетают ко лбу, да там и застывают. Она смущённо одёргивает обтягивающий стройную фигурку халат:

      – Жалобы на сильную боль в верхней части живота, ригидность передней брюшной стенки, положительный симптом Блюмберга. Прободная язва не подтвердилась. Кирилл Андреевич направил на консультацию к вам.

      Её голос постепенно затихает, она разрывает зрительный контакт и отводит глаза в сторону. Успокаивающе касаюсь её плеча. Да не бойся ты так, Наташа. Не настолько гад, чтоб припоминать твои домогательства на новогоднем корпоративе. Всякое бывает на мероприятиях с вами, шальными императрицами, мне не привыкать.

      – Давление?

      – Семьдесят на сорок, – бурчит себе под нос.

      Беру больного за кисть, чтобы прощупать пульс. Рука ледяная и потная.

      Обращаюсь уже к санитару:

      – Везите на рентген грудной клетки.

      Разворачиваюсь и снова беру курс в сторону платной палаты.

      – А Кириллу Андреевичу что сказать? Что ищем? – пищит в спину Наташа.

      – Подозрение на плеврит, – вполоборота и распахиваю дверь в палату.

      Картина маслом: какой-то парень лет двадцати стоит на коленях, в углу возле раковины вжимается в стену спиной «сбежавшая невеста» Ксения.

      Строго осведомляюсь:

      – Так, что здесь происходит? Почему посторонние в палате? Посещения запрещены.

      Парень неловко поднимается, немного тушуется передо мной:

      – Я не посторонний. Муж её.

      Поворачиваюсь к пациентке, настороженно дёргаю бровью. Оставить его? Ксения широко распахивает глаза и энергично машет головой из стороны в сторону. Считываю молчаливый посыл. Не нужен. Понял, оформим. Скрещиваю руки на груди.

      – Муж, который объелся груш… – подозрительно прищуриваюсь, – от которого невеста из-под венца в мороз свалила. Всё правильно, не ошибся? На выход, пожалуйста, молодой человек.

      Кладу ему ладонь на плечо и подталкиваю парня к двери.

      Тот сопротивляется:

      – Ксюх, ну, прости. Сглупил. Я всё объясню. Скажи Айболиту, пусть разрешит на пять минут остаться. Давай