Зло, которое творят люди. Сандроне Дациери

карман джинсов.

      Он поехал в Милан, в район Маджолина, где припарковался, а затем добрался до здания в десяти минутах ходьбы, на входной двери которого была установлена камера наблюдения. В семь часов утра, в рассветных сумерках, на улице встречались только мусоровозы и редкие любители ранней пробежки. Он обмотал пальцы скотчем, отключил отверткой электрическое соединение камеры, затем открыл дверь кусочком проволоки и пешком поднялся на третий этаж. За закрытыми дверями начинался шум пробуждающейся жизни: плач детей, телевизоры стариков, которые просыпались рано, чтобы ничего не делать; однако в интересующей его квартире было тихо. Он отпер замок проволокой, снял цепочку и, разувшись, чтобы не шуметь, вошел в полутемное помещение. Затем проверил комнаты: в первой – спящая женщина, во второй, через коридор, – старик на кровати с откидным изголовьем.

      Мужчина спал, его живот под одеялом был раздут от асцита, конечности походили на четыре палки. В комнате, провонявшей лекарствами и алкогольными парами, слышалось только его сиплое дыхание; рассветное солнце, проникающее сквозь жалюзи, отбрасывало его тень на стену с маленьким алтарем падре Пио[12].

      Джерри задумался, брызнет ли из старика жидкость, если проколоть ему живот, но проверять не стал. Вместо этого он сунул в рот старику свой носок и крепко удерживал его, пока тот просыпался.

      – Если издашь хоть звук, я выколю тебе глаза, – прошептал он, пригрозив ему отверткой. – Потом скормлю их твоим внукам и сделаю то же самое с ними. Я знаю, где они живут и в какую школу ходят. Кивни, если понял.

      Старик, обливаясь кислым потом, кивнул, и Джерри отпустил его.

      – Что тебе нужно? – хрипло спросил лежащий.

      – Поговорить о твоих грехах. Помнишь Окуня?

      – Не знаю… да. Сколько времени…

      – Много. Ты думал, что тебе все сошло с рук, не так ли?

      – Не понимаю, о чем…

      Джерри ткнул отверткой ему в ноздрю:

      – Хочешь третью дырку в носу? Я знаю, что ты и твои друзья провернули много лет назад, так что не отпирайся. Мне нужны имена.

      Джерри узнал все, что ему требовалось. В половине седьмого утра улица внизу начала оживать, откуда-то доносился аромат кофе: время в его распоряжении подходило к концу.

      Он оглядел комнату.

      – Ты плохо ходишь, тебе будет трудно дойти до окна, – произнес он.

      – У меня рак печени… Он сожрал меня…

      Но Джерри его больше не слушал, сосредоточенно роясь в лекарствах на тумбочке.

      – Никакого снотворного?

      – Нет. Но я тебе все рассказал… Чего еще ты хочешь?

      – Вставай.

      При помощи Джерри старик повиновался, ища глазами путь к спасению и силясь втиснуть распухшие ноги в тапки.

      – Тсс, – велел Джерри. – Не станем будить даму, ладно?

      Старик кивнул, из его глаз и носа потекло. Джерри подвел его к двери квартиры и, подхватив свои ботинки, вывел на лестничную площадку.

      Мужчина попытался

12

 Падре Пио, или Пий из Пьетрельчины (1887–1968), – священник и монах из ордена капуцинов, почитаемый как католический святой.