Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание. Наталья Александрова

обмануть! – в отчаянии вскричала Василиса.

      – Да взгляните же! – Борис Семенович подцепил уголок иконы тем же ногтем, осторожно потянул – и от доски отклеился краешек бумаги с цветной печатью. – Вы видите? Рисунок печатают на бумаге и потом наклеивают на доску. Даже не на доску, а на кусок ДСП… древесно-стружечная плита… – пояснил он, заметив в глазах Василисы явное непонимание.

      – Я знаю, что такое ДСП! – произнесла та трагическим, дрожащим голосом. – Я не знаю только, как дальше жить! Я утратила последнюю надежду!

      – Вот здесь я вам ничем не могу помочь! – Борис Семенович Паперный развел руками.

      – За что? – воскликнула Василиса. – За что мне это… Что я им всем сделала?

      Она завернула злополучную икону в мятые газеты, с ненавистью затолкала ее обратно в сумку и, понурившись, вышла из магазина и поплелась к дому…

      Паперный пожал плечами и занялся своими делами.

      Василиса же пошла к дому кружным путем, бессильно сгорбившись и шаркая ногами. На плечи ее давил непосильный груз. Делать было решительно нечего, только пойти в сарай и повеситься. И она всерьез думала, как это сделать, вспоминала, есть ли дома достаточно прочная веревка, нужно ли ее мылить или и так сойдет. Можно, конечно, наглотаться материных таблеток, но вряд ли она умрет, на мать вон они вообще не действуют.

      Она свернула к речке и посидела немного на обрывистом берегу, тоскливо глядя вниз. Прыгнуть в воду? Но тут, под обрывом, мелко, а где глубоко, там она выплывет. На этой речке выросла, плавает хорошо. Нет, лучше повеситься.

      Она бросила икону с обрыва в воду – пускай себе плывет. Надо же, тетка какой сволочью оказалась. За что она на них так? Что ей мать плохого сделала? И мать тоже на нее зверем смотрела. Впрочем, она сейчас всех ненавидит, особенно единственную дочь. Все, кончилось Василисино терпение, больше она не может так жить.

      Она открыла калитку и сначала хотела вообще не заходить в дом, а сразу заняться своим делом в сарае, но вспомнила, что подходящая веревка лежит в доме. А когда она вошла в дом…

      Мать лежала на полу, лицо ее было серого цвета, и поза такая, что Василиса сама едва не упала от страха. Ноги не держали, она опустилась на пол и подползла к мертвому, как она думала, телу.

      – Мама! Что с тобой?

      Глаза матери открылись, рот искривился, из него потекла на подбородок ниточка слюны.

      – Господи! – Василиса вскочила на ноги и заметалась по дому в поисках телефона.

      «Это я, – стучало у нее в мозгу, – я ее ударила… но… когда я выходила, она сидела за столом…»

      Старенький мобильник разрядился. «Скорую» вызвали соседи.

      – Ты куда это собралась? – спросила Мария, видя, что сестра красится перед зеркалом.

      – Это хорошо, что у нас с тобой выходные совпали, – ответила Татьяна, – вместе пойдем.

      – Куда еще… – вздохнула сестра, зная уже ответ.

      – Куда-куда, – весело сказала Татьяна, – на кудыкину гору воровать помидоры! Квартиру пойдем смотреть нашу!

      – Давай уж подождем, пока с теткой все образуется.