Записки на манжетах. Михаил Булгаков

комнате. Зашептал женский голос:

      – Сегодня ночью ингуши будут грабить город…

      Слезкин дернулся в кресле и поправил:

      – Не ингуши, а осетины. Не ночью, а завтра с утра.

      Нервно отозвались флаконы за стеной.

      – Боже мой! Осетины?! Тогда это ужасно!

      – Ка-кая разница?

      – Как какая?! Впрочем, вы не знаете наших нравов. Ингуши когда грабят, то… они грабят. А осетины – грабят и убивают…

      – Всех будут убивать? – деловито спросил Слезкин, пыхтя зловонной трубочкой.

      – Ах, Боже мой! Какой вы странный! Не всех… Ну, кто вообще… Впрочем, что ж это я! Забыла. Мы волнуем больного.

      Прошумело платье. Хозяйка склонилась ко мне.

      – Я не вол-нуюсь…

      – Пустяки, – сухо отрезал Слезкин, – пустяки!

      – Что? Пустяки?

      – Да это… Осетины там и другое. Вздор, – он выпустил клуб дыма.

      Изнуренный мозг вдруг запел:

      Мама! Мама! Что мы будем делать!

      Слезкин усмехнулся одной правой щекой. Подумал. Вспыхнуло вдохновение.

      – Подотдел искусств откроем!

      – Это… что такое?

      – Что?

      – Да вот… подудел?

      – Ах, нет. Под-от-дел!

      – Под?

      – Угу!

      – Почему под?

      – А это… Видишь ли, – он шевельнулся, – есть отнаробраз или обнаробраз. От. Понимаешь? А у него подотдел. Под. Понимаешь?!

      – Наро-браз. Дико-браз. Барбюс. Барбос.

      Взметнулась хозяйка.

      – Ради Бога, не говорите с ним! Опять бредить начнет…

      – Вздор! – строго сказал Юра. – Вздор! И все эти мингрельцы, имери… Как их? Черкесы. Просто дураки!

      – Ка-кие?

      – Просто бегают. Стреляют. В луну. Не будут грабить…

      – А что с нами? Бу-дет?

      – Пустяки. Мы откроем…

      – Искусств?

      – Угу! Все будет. Изо. Лито. Фото. Тео.

      – Не по-ни-маю.

      – Мишенька, не разговаривайте! Доктор…

      – Потом объясню! Все будет! Я уж заведовал. Нам что? Мы аполитичны. Мы – искусство!

      – А жить?

      – Деньги за ковер будем бросать!

      – За какой ковер?..

      – Ах, это у меня в том городишке, где я заведовал, ковер был на стене. Мы, бывало, с женой, как получим жалованье, за ковер деньги бросали. Тревожно было. Но ели. Ели хорошо. Паек.

      – А я?

      – Ты завлито будешь. Да.

      – Какой?

      – Мишуня! Я вас прошу!..

      III. Лампадка

      Ночь плывет. Смоляная, черная. Сна нет: лампадка трепетно светит. На улицах где-то далеко стреляют. А мозг горит. Туманится.

      Мама! Мама!! Что мы будем делать?!

      Строит Слезкин там. Наворачивает. Фото. Изо. Лито. Тео. Тео. Изо. Лизо. Тизо. Громоздит фотографические ящики. Зачем? Лито – литераторы. Несчастные мы! Изо. Физо. Ингуши сверкают глазами, скачут на конях. Ящики отнимают. Шум. В луну стреляют. Фельдшерица колет ноги камфарой: третий приступ!..

      – О-о! Что же будет?! Пустите меня! Я пойду, пойду, пойду…

      – Молчите,